Юлия Морозова: Дорогами Пророчества

Небольшая, мрачная комнатка, где под самым потолком пробили окно-бойницу, хотя толку от него чуть. В обстановке нет и следа той роскоши, которой пропитана спальня. Обыкновенный деревянный стол, настенная полка для полотенец, возвышающаяся на табуретке полная кадушка теплой воды, а в углу, извините за подробность, ночной горшок. О зеркале здесь не приходилось и мечтать.

Опустив щеколду запора на второй двери, выходящей в коридор, я скинула куртку и рубашку. Не настолько они и изорваны. Потрепаны после дневных приключений, быть может. Но это дело поправимое — залатать несложно.

На столе кто-то — судя по аккуратности исполнения, все тот же слуга — свалил в кучу всякие банные принадлежности. Похоже, их собирали по всему замку. Разноцветные и разнокалиберные скляночки, ароматический мох для ванны, жесткие щетки и мягкие мочалки, даже два скребка для подошвы. Ванну принимать я не собиралась, а только по возможности аккуратно, не замочив бинтов, смыть грязь с верхней половины тела.

Не доверяя завлекательно благоухающему содержимому бутылочек, я отдала предпочтение куску мыла со свежим ароматом лимона.

Вскоре вода в кадушке потеряла изначальную прозрачность, клочья грязной пены неприкаянно бороздили мутную поверхность. Правда, я в ней не только помылась, но и рачительно простирнула рубашку и портянки.

Хлюпанье в воде всегда поднимало мне настроение, поэтому после умывания к Лесю вышло почти довольное собой и окружающим миром существо. Впрочем, я не погнушалась сначала проверить другую дверь. Как и ожидалось, за ней скучал невозмутимый Тэрен. Ну, нет, так нет.

Рыцарь выскочил из кресла при моем появлении.

— С легким паром, — пробурчала я себе под нос, чувствуя себя неловко под обожающим взглядом молодого Бира.

— Что?

Я сделала вид, что не расслышала вопроса.

— Не пора ли нам к столу? — Ласковая улыбка в ободрение.

Возле стола в пару к креслу стоял низенький пуф, на который пристроился мужчина, галантно уступив мне более удобное место. Оставив демонстрацию хороших манер до лучших времен, я накинулась на еду. Вот она — страшная цена гигиены: все изысканные кушанья успели благополучно остыть. Но не будем привередничать. Пока я в безмолвии, нарушаемом лишь постукиванием тарелок, уписывала предложенные моему вниманию деликатесы, собеседник поедал меня глазами. Да так, что мне пришлось возмутиться.

— Лесь, да прекратите же так на меня смотреть — кусок в горло не лезет! — потребовала я, однако тут же смягчила приказ просительной улыбкой. — Лучше развлеките гостью беседой.

Он извинился, опустил глаза и завел ни к чему не обязывающий разговор о погоде.

« А предложить присоединиться благородному рыцарю к трапезе? » Ни в коем случае! Самой мало.

— ...Уже время Исцеляющих [4]на исходе, а природа как у истоков Расцвета [5], — старательно отводя взгляд от моего лица, пространно распинался он. — Ночи на загляденье теплые стоят. Даже нежить притихла, а...

Кстати о темном времени суток.

— О! — Я замахала почти обглоданной куриной ножкой, привлекая внимание Леся. — М-ме а-ак ас у-тить оою осу-аа.

— Что?!

— Мне нужно покинуть замок этой же ночью, — прожевав, уточнила я свое предыдущее мычание. — А тут и погода в самый раз. Рыцарь же не откажет даме в помощи?

Рыцарь не торопился с ответом на мой шутливый полувопрос-полуутверждение: лицо приняло чересчур серьезное выражение, предвещавшее тягостную сцену с признаниями и выяснением отношений типа «любишь — не любишь», чего сейчас мне хотелось меньше всего. Но Леся, как разогнавшийся паровоз, было не так-то просто остановить.

И понеслось.

— Я никуда вас не отпущу! Лия, вы останетесь здесь, а этих неранских шл... — Тут он запнулся, но вскоре продолжил с новой силой: — Вернется отец, и я, испросив, как славными предками заповедано, родительского благословения, отправлюсь в Конхол, чтобы бросить вызов и сразиться за вашу руку и сердце. Сама судьба предопределила нашу встречу!

« Хорош гусь! » А меня не нужно спросить? Скажем, хотя бы для приличия предложить те же руку и сердце сначала мне. Или это не обсуждается? Ну что за самодурство?! Прям зло берет, когда все, кому не лень, начинают решать за меня.

— Дерзайте, благородный сэр, — просите! Разумеется, ална со всей возможной благосклонностью разрешение даст, особенно, после того как пойдут прахом все ее чаяния, а Император останется неотомщенным! — В эти слова я вложила столько презрения, что можно было пробить шкуру куда толще, чем у этого молодого мужчины.