Елизавета Дворецкая - Перст судьбы

— Пусть скажут мне глина и уголь, пусть скажут мне хлеб и соль! — продолжала Суксу-эмаг. — Пусть скажут: знаем ли мы имя врага, что наслал на нас злого мес-ижанда? Хлеб и соль скажут мне «да», глина и уголь скажут мне «нет».

Клубок стал качаться в другом направлении, поперек стола, указывая на хлеб и соль. Имя врага было известно родичам покойного Кульво.

— Пусть скажут мне глина и уголь, пусть скажут мне хлеб и соль! — задала новый вопрос гадальщица. — Пусть скажут: бывал ли враг в нашем доме? Глина и уголь скажут мне «да», хлеб и соль скажут мне «нет».

Клубок указал на глину и уголь — враг здесь бывал.

— Спроси: это Тарвитта? — не выдержав, крикнул Пето, хотя знал, что мешать гаданию никак нельзя.

Мать гневно глянула на него, нахмурила брови и знаком велела молчать. Но ее нетерпеливый сын лишь сказал вслух то, о чем подумали все. Она задала вопрос, и хлеб и соль сказали ей: да, этот враг — Тарвитта!

Скорее, конечно, не он сам, а Хаттара, его дядя по матери, знатный нойд. Прежде чем пытаться убить медведя, следовало расправиться с колдуном, иначе три человека, из которых один раненый, а двое других — неопытные отроки, не одолеют «хозяина леса», движимого злым колдовством. Но род из Ротко был слишком могуч и многочислен. Люди из Юрканне могли ему противопоставить только одного мужчину, двоих парней, четырех девушек, одну молодую вдову и двух старых женщин. Суксу-эмаг предложила поискать помощи у ее родни, но Лохи-ижанд решил по-другому.

— Мы должны найти более весомую помощь, чем могут нам предложить тягелажет, [22] Одно из древних самоназваний местных племен, означает просто «здешние». — сказал он. — Мы попросим помощи у «волков»-охотников из Альдоги. Их много, это сильные парни, а главное, они имеют надежную защиту от своих богов и не подвластны колдовству наших нойдов. Их оружие обладает особой силой, и колдовство Хаттары на них не подействует.

Среди чуди мало где ковали свое железо, а если и ковали, то изделия значительно уступали по качеству словенским. Поэтому чудины издавна возили в Ладогу меха, чтобы обменять их на копья, наконечники стрел, топоры, серпы и ножи.

— И вот я здесь, — завершил свой длинный рассказ Пето. — Если вы одолеете мес-ижанда, то вам достанется его мясо, шкура и великая слава на всей Сясийоки. Мы даже можем добавить мехов… но мало, потому что отца и Сампи больше нет, в эту зиму мы почти ничего не добыли, а нам ведь теперь надо как-то раздобыть корову и собак. Но если вы назначите свою цену, мы сможем расплатиться в следующие года. А иначе останется бежать из Юрканне и просить приюта у родичей матери… Если мес-ижанд не прикончит нас по пути всех до одного.

— Что скажете, братия? — Селяня обвел глазами своих «волков», когда передал им по-словенски рассказ Пето и его просьбу.

— А что, я пошел бы! — тут же откликнулся Радобож, а Справень и Терпень дружно закивали. — Нас пятнадцать рыл — неужели одного «дедушку» не завалим?

— Кто ж мы после этого — не «волки», а выдры мокрые! — поддержал его Смолян.

— Вы как? — Селяня посмотрел на Стейна, который обычно отвечал за всех шестерых варягов.

— Мы скажем, что это великий подвиг — убить оборотня-людоеда, и нам будет большая честь, если мы это сделаем! — без раздумий ответил тот. Он рассказал Велемиле множество таких баек — так неужели упустит случай поучаствовать в чем-то подобном? — И ждет нас несмываемый позор, если мы струсим и уклонимся от этого дела!

— Это ты, Кремень, правду сказал! — с удовлетворением воскликнул Селяня и хлопнул себя по коленям. — Хювя он! [23] Ладно, хорошо. Мы согласны.

— Эй, попроси его, пусть он про своих сестер расскажет! — кивая на Пето, подбивали Веденя и Бежан Терпеня, который понимал чудскую речь. — Хороши ли собой? Взрослые уже или так, девчонки?

Понятно, что парней отчаянно тянуло хотя бы поговорить о девушках, если нет возможности с ними видеться. Но Селяня прервал эти увлекательные разговоры: перед важным охотничьим делом нельзя было рассуждать о женщинах и тем рисковать спугнуть удачу. Идти было решено прямо утром, а пока все завалились спать.

Но Веденя и прочие потеряли немного, потому что сестер Пето они своими глазами увидели уже на следующий день, точнее, поздно вечером, когда пойг [24] Пойг — «сын, парень». привел их в Юрканне, свое родовое гнездо. Над высоким обрывистым берегом Сяси стояло три «перти», иначе — избы. От словенской чудскую избу отличало в основном то, что стол стоял в другом углу и вместо печки помещение отапливалось, а заодно и освещалось открытым очагом посередине, обложенным камнями. Еду готовили в котлах, которые вешали над пламенем, — именно эти клепаные котлы покупали за такое количество куньих шкурок, сколько поместится внутри, — а разогревали в горшках, поставленных прямо в угли. Глиняной утвари было меньше, чем у словен, зато поражала изобилием и искусством отделки деревянная посуда и, по большей части, берестяная. Из бересты чудины делали все — и ковши, и миски, и туески разного размера и вида, даже походные котелки. В бересту же они заворачивали и кости умерших, собранные на погребальном костре, — человек, по их преданиям, был сделан богами из березы, и в березу превращался после смерти.