Абрахам Меррит - Семь шагов к Сатане

Паутина искушений, раскинутая Сатаной, владела им!

Что ж, несмотря на все виденное мной, эта паутина захватила и меня. Я чувствовал нетерпение, напряженное желание испытать собственную удачу. Но сильнее стремления обрести сокровища, которые он обещал, было желание заставить этого насмешливого, холодного и безжалостного дьявола подчиняться мне, как он заставил меня подчиняться себе.

Консардайн оторвался от очаровывавшего его зрелища и повернулся ко мне.

– У вас был нелегкий вечер, Киркхем, – сказал он. – Хотите идти прямо к себе или заглянете ко мне, мы немного выпьем?

Я колебался. Мне хотелось задать тысячи вопросов. И все же более настоятельной была необходимость остаться в одиночестве и переварить все, что я видел и слышал в этом странном месте. К тому же – на сколько из тысяч моих вопросов он ответит? Судя по предыдущему опыту, таких будет немного. Он сам принял решение.

– Вам лучше лечь, – сказал он. – Сатана хочет, чтобы вы обдумали его предложение. В конце концов мне не разрешено, – он торопливо поправился, – мне нечего добавить к тому, что сказал он. Он хочет получить ответ завтра утром, вернее, – он взглянул на часы, – сегодня, поскольку уже почти два часа ночи.

– Когда я его увижу?

– О, не раньше полудня. Он, – Консардайн слегка вздрогнул, – он будет с утра занят. Можете спать до полудня, если хотите.

– Хорошо, – ответил я, – пойду к себе.

Без дальнейших комментариев он провел меня через амфитеатр к задней стене храма. Нажал, одна из неизбежных панелей скользнула в сторону, открыв еще один маленький лифт. Заходя в него, Консардайн оглянулся. Отпечатки тревожно мерцали. Двое одетых в белое стражников стояли по обе стороны черного трона, внимательно глядя на нас своими странными глазами.

Консардайн снова вздрогнул, затем вздохнул и закрыл панель лифта. Мы вышли в длинный сводчатый коридор, выложенный плитами мрамора. Дверей в нем не было. Консардайн нажал на одну из плит, и открылся второй лифт. Он остановился, и я оказался в комнате, в которой переодевался в вечерний костюм.

На кровати была приготовлена пижама, в кресле – купальный халат, под креслом – домашние туфли. На столе стояли графины с виски, ромом и бренди, сода, чаша со льдом, фрукты и пирожные, несколько коробок моих любимых сигарет – и мой пропавший бумажник!

Я открыл его. Мои визитные карточки, письма, деньги – все нетронуто. Без слов я налил себе и предложил Консардайну присоединиться ко мне.

– За счастливые шаги, – он поднял свой стакан. – Пусть вам повезет в их выборе!

– И вам тоже, – ответил я. Лицо его дернулось, измученное выражение появилось во взгляде, он странно взглянул на меня и чуть не поставил стакан.

– Тост вам, а не мне, – наконец сказал он и осушил свой стакан. Потом пошел к лифту. У панели остановился.

– Киркхем, – медленно заговорил он. – Спите спокойно, ничего не бойтесь. Но – держитесь подальше от стен. Если чего-то захотите, позвоните, – он показал кнопку на столе, – придет Томас. Повторяю – не пытайтесь открыть эти панели. На вашем месте я бы сразу лег спать и ни о чем не думал до пробуждения. Кстати, хотите снотворного? Я ведь и на самом деле доктор, – он улыбнулся.

– Спасибо, – ответил я. – Я усну и так.

– Спокойной ночи. – Панель за ним закрылась.

Я налил себе еще и начал раздеваться. Сонным я себя не чувствовал – совсем наоборот. Несмотря на предупреждение Консардайна, я осмотрел стены спальни и ванной, трогая их в разных местах. Стены казались прочными, сплошными, из крепкого дерева, выкрашенного под мрамор и прекрасно отполированного. Как я и думал, не было ни окон, ни дверей. Комната моя в сущности оказалась роскошной камерой.

Одну за другой я выключил все лампы, лег в постель и потушил последнюю, стоявшую на столике рядом.

Не знаю, долго ли я лежал в темноте, размышляя, прежде чем ощутил, что в комнате я не один. Я не слышал ни малейшего звука, но был абсолютно уверен, что в комнате есть еще кто-то. Я выскользнул из-под легкого покрывала и переместился в ноги кровати. Присел тут на одной ноге, готовый прыгнуть на тайного посетителя, когда он подойдет к кровати. Зажечь свет означало бы отдаться ему в руки. Кто бы он ни был, он очевидно считает меня спящим, и нападение – если оно будет – произойдет в том месте, где естественно находиться спящему человеку. Но мое тело было совершенно в другом месте, и мне предстояло удивить визитера.

Вместо нападения я услышал шепот:

– Это я, капитан Киркхем, Гарри Баркер. Ради Бога, сэр, не шумите!