Светлана Зимина - Жрец Лейлы

Отец не знает, что я увел с королевских конюшен лучшего скакуна во всей Мирейе. Ни один конюший не мог вспомнить, откуда он взялся. Зато я помнил. Мне его подарила Лейла.

Серый, дымчатой масти, назвал его Призраком. Очень умная скотина. На это моя богиня иногда, хихикая, замечала: знал бы я, кем он был в прошлой жизни. А кем, так и не сказала. Зараза, а не богиня.

— Уезжаешь? — осведомился голос за спиной, и я чуть не подпрыгнул. Еще никто не мог подкрасться ко мне неслышно, как это проделал оборотень.

Я обернулся и укоризненно заметил:

— Сначала споили, а теперь решили до инфаркта довести?

— Тебя доведешь, — широко улыбнулся он. — Согласись, мы славно погуляли вчера. И ленточки нашли.

Я церемонно поклонился:

— Лейла благодарит тебя, о пушистый зверь с острыми клыками.

Он так же официозно ответил поклоном и внезапно как-то стал серьезнее.

— Знаешь, до сих пор не могу поверить, что вживую видел богиню.

Я усмехнулся:

— То ли еще будет. Она твердит, что та зеленая лента, которую я взял у тебя, теперь связала наши судьбы.

— Мне сказали то же самое, — кивнул он черноволосой головой. — Подозреваю, что наши дорожки скоро снова пересекутся, жрец.

— Не удивлюсь этому. И знаешь, оборотень, я буду только рад.

Зеленые глаза сверкнули:

— Куда ты сейчас?

— В Пирис. Нанимать корабль.

— Но зачем?

— Нужно встретиться с одним пиратом, — улыбнулся я. — Лейла намекнула, что эта встреча нужна ей. Да и мне пригодится.

Оборотень хмыкнул:

— Пират-жрец. Неплохо звучит.

Когда Призрак вынес меня далеко за пределы видимости лагеря лорда Дэвида, я оглянулся. Оборотень интриговал. С ним было легко. Но я привык к своему эмоциональному одиночеству. Я и моя богиня. Больше никого вокруг.

— Боюсь, тебе придется смириться с некоторыми изменениями, — тихо заметила Лейла, появляясь в седле чуть впереди меня.

Я взглянул на ее макушку, ожидая продолжения.

— Круг расширяется. — Две толстые золотые косы с новенькими желтыми лентами покачивались в такт конскому бегу. — Камень брошен, и круги бегут по воде и исчезают, когда границы уже не нужны.

— Чересчур мудро для меня, о великая и многоумная, — хмыкнул я и почувствовал ее улыбку.

— На море ты не сможешь этого отрицать. Ли, море — оно вне времени и пространства. Там раскрываются души.

Я слегка дернул ее за одну косичку:

— Слишком много о будущем и умных слов, моя госпожа. Давай пока жить сегодняшним днем, а там посмотрим.

Она хихикнула и исчезла.

Я тронул поводья, и Призрак облегченно рванул вперед. Ему надоел размеренный шаг.

Я стоял, спрятавшись за гобелен. Это была моя любимая игра во дворце. Ни один слуга не мог отыскать меня, а я имел возможность видеть многое из того, что происходило вокруг.

Я был наследным принцем королевства Мирейя. Мой отец — великий король и знаменитый воин, но до десяти лет я практически его не видел. Меня воспитывала мать и куча учителей-наставников.

Лилиан Катани — имя, данное мне при рождении. Моя мать не стала дожидаться отца, который находился в одном из походов, и назвала меня сама. Отец появился в моей жизни, когда мне исполнилось четыре года, и всего через два месяца снова отправился в Прибрежные королевства. И так было всегда. А теперь он вернулся, и наша жизнь превратилась в кошмар.

Отец считал, что меня избаловали, воспитали в корне неверно. Но он согласился оставить меня пока в покое, фактически подарив матери, когда родился мой брат Кириан. Сейчас ему было десять, но даже мама не всегда знала, что он думает. Его глаза всегда выглядели такими серьезными. Потом у меня еще появился брат Крис, а с недавнего времени в детской начал кричать и самый младший — Кирилл. Мама всегда рожала мальчиков. Именно поэтому мой отец позволял ей некоторые слабости и давал поблажки. Остальные его любовницы и наложницы рожали сплошь девочек.

Все это я узнавал из разговоров слуг и воинов, когда те думали, что никто их не слышит. Я хорошо знал о жестоком и холодном характере отца и довольно часто в последнее время видел его проявления.

Сейчас я спрятался снова, так как заметил, что в эту сторону направляется мой отец. И за собой он почти волоком тащит маму. Раньше я уже видел несколько подобных сцен, но никогда не знал, что происходит в этих комнатах. Мама потом всегда становилась очень молчаливой, и в глазах у нее горели горечь и боль. Отец явно обижал ее.

Я покрепче сжал меч. Если он будет бить маму, я убью его. В свои четырнадцать я неплохо владел этим видом оружия, что отмечали все мои наставники. И весьма сожалели, когда принц Лилиан забросил это занятие. Я любил проливать кровь, но никогда никому об этом не говорил, так как знал, что мама очень расстроится. К тому же я пытался подавить в себе это чувство, думая, что оно во мне от отца.