Артем Лунин: Перед бурей (СИ)

Один из детей кашлянул, разбивая вдруг воцарившееся неловкое молчание, заикал после кормления. Тания покачала его, ещё раз поблагодарила девочку, задала пару незначительных вопросов и исчезла, унося детей. Дикарка выдохнула, распластавшись на бортике фонтана. Тяжело чувствовать на себе внимание женщины стратига. Так и хочется пожаловаться, может быть, даже поплакать… запустив руку себе за пазуху, она тронула бугорки на рёбрах. Вот чем оборачивается слабость. Срослись неровно, и иногда больно дышать… особенно когда учитель загоняет, но она не жаловалась на запредельные нагрузки. Тренировалась как одержимая, благо большой тихий замок предоставлял широкие возможности для самосовершенствования. Каждый, от самого стратига до последнего слуги, был воином и мог наставить девочку в самых неожиданных мастерствах. В свои тринадцать лет она чего только не умела.

Но так и не научилась принимать чужое участие.

С тех пор как погиб её спаситель…

Книга и записи были оставлены. Девочка уставилась в бездонную синь неба, которое казалось особенно ярким в каменной рамке двора с высокими стенами. И вспоминала.

Ретромотив. Валентино Киош

Невысокий мальчишка с белыми волосами. Худощавый и жилистый, похоже, не слабак, но выглядит неопасным, безобидным и смешным в своей попытке заступить пусть отряду. Так почему же несколько десятков людей пятятся перед ним, смешивая ряды?..

Крики, шум, топот. Острый запах мятой травы. Воздух пропитан ужасом.

В коричневой толпе мелькает белое. Кто-то не поддался панике, он кричит на своих, понуждая собраться, и всё-таки перебарывает готовую обратиться в бегство толпу.

Сам идёт впереди.

Беловолосый стоит и смотрит прямо на него.

Тёмные тяжёлые волны мощи расходятся от него кругами, забивают дыхание, гасят разум. Он создаёт ужас, от которого можно умереть.

Патэ идёт, склонив голову, идёт через давление взгляда беловолосого мальчишки, словно против сильного больно секущего песчинками ветра.

Беловолосый вскидывает лук. Держит в правой — левша. Стрела на тетиве. Наконечник горит солнечной искрой, прямое светлое древко, пёстрые перья. Скрип натягиваемой тетивы, казалось, слышал весь мир. Мгновение — и стрела срывается в полёт.

Она летит медленно-медленно. Удар — и, словно стрела-молния титанов, проходит насквозь. На белой одежде человека нет ни капли крови. Но он вздрагивает, лицо становится спокойным, лишь в застывших глазах скрывается удивление. И горечь.

Его убил его собственный ученик.

У окна стоял эльф. Белая одежда облегает стройное до худобы тело, лицо без возраста покрыто растительным орнаментом — как будто житель леса собрался на войну…

Тания сделала ещё шаг от двери, и наваждение рассеялось, лесное видение обернулось человеком. Всего лишь решётка причудливой ковки бросала тень на тонкое лицо, белая одежда — не знак траура и мести, указывает на церковный ранг.

— Патэ Ирек, — поприветствовала она его.

— Тания, — патэ чуть поклонился в ответ, теневой растительный орнамент сбежал с его лица. — Как?.. — указал глазами вниз. Женщина покачала головой.

— Сидит, читает, пишет. Хмурая, как небо над лесом эльфов, и злая, как василиск в самый жаркий полдень.

Патэ Ирек посоображал, отдавая должное сравнениям, кивнул задумчиво:

— Я даже знаю, почему. А вы помните, какой сегодня день?

— Такое как забыть, — женщина улыбнулась печально. — Ровно два года назад вы напали на нас.

— И погиб патэ Валентино Киош.

— Тот самый учитель Александра? — без особого интереса спросила Тания, подходя. Поставила колыбель на скамью у окна, выглянула.

Каменная комната была в крыле замка, выходившего во дворик с дельфином. Впрочем, отсюда его нельзя было разглядеть.

Мужчина и женщина молча стояли рядом, со стороны их можно было принять за супружескую пару. Она — стройная, синеглазая, с мягкими движениями. Он — невысокий, крепкий, с неторопливым рассудительным голосом и манерой действовать мгновенно и по наитию.

Но они были почти врагами.

Тания усмехнулась про себя. Хочешь помочь девочке, а в себе-то разобраться не можешь. Ради врага оставить родной дом, покинуть всех, кого любила. Единственное напоминание о прошлом — имя сына.

Потому что я целительница. Во имя и для жизни Живой.

— Не знаю, можно ли его называть учителем… Патэ погиб в первый же день Летней войны.

— От рук Александра.

— Не самое подходящее выражение. Патэ Киош пал не от рук, но от… Я читал воинские баллады Фременов, там есть дивное выражение, лучше объясняющее произошедшее. Сердцем убиваю. Вот так он и погиб.