Артём Лунин - Башня Близнецов 2 (СИ)

Ежи воняют. Он знал это с прошлой жизни, но в этой ощущал лишь благоухание съедобной плоти. Единственное, что плохо — колючки. Жевать неудобно.

Гадюки болезненно кусаются. Но в последнее время он навострился убивать сразу или ловить в выпаде за шею. Хотя змеи тоже спешат убраться с пути, не любят они человека.

Мыши…

А вот мелких грызунов тварь не одобряла. На ловлю одного шустрого комочка жизни требуется сил больше, чем получишь, сожрав вместе с шубкой и длинным хвостом. Разве что прыгучие зайцы хоть немного "окупают затраты"…

Подпрыгнув, Хегор отломил с дерева грибок-чагу, откусил жёсткий пахучий край. Нет, не по вкусу… Отбросил. Растопыренной пятернёй выхватил рыжик, едва выставивший шляпку из прелой земли. Сунул в рот, давясь, вместе с крошками мусора.

Мало, мало… Всякие ягоды-грибы не утоляют голод. Нужно мясо.

Одолев подъём, он направился вниз. Необыкновенно обострившимся слухом поймал звон воды.

И что-то ещё…

Сначала он не понял, что заставило его круто остановиться и припасть к земле. Осторожно выглянул из-за кустов…

Интересно, можно ли мне, мертвецу, вознести молитву?.. — подумал. Поблагодарить Дарная…

Ручей звенел, прыгал по камням. У крутого спуска к воде суетились кабаны.

Матка с поросятами.

Неслышной тенью Хегор скользнул в кустах. Мир стал ярким и неторопливым, видимым как бы со всех сторон.

За добрую добычу!..

Полосатые поросята с визгом порскнули в разные стороны. Мать издала истошный звук — нечто среднее между визгом и рёвом, — и обратила клыки в сторону Хегора. Левый нижний был обломан, с рыла капала вода…

Хегор уклонился от стремительного выпада, подпрыгнул и полоснул когтями толстый загривок. Интересно, подействует ли его яд?.. Свиньи редко умирают от укусов змей, клыки коротки добраться через сало до живой плоти, до кровотока…

Разогнавшаяся матка пролетела под Хегором, и тот обрушился на поросят. Первого лишь зацепил когтем, второго подмял всем телом и мгновенно перервал жилу жизни.

Матка развернулась и с визгом атаковала снова. Хегор увернулся, опять ударил, кабаниха с маху стоптала, расплющила собственного детёныша…

И, видимо, решила, что с неё довольно. Поспешила за остальным выводком, припустившим вниз по течению ручья. Отравленный поросёнок, жалобно визжа, пытался бежать следом, ноги его заплетались, и он ткнулся пятачком в воду.

Чтя заповедь охотника, — не мучай понапрасну, — Хегор поспешил его добить. Разделывать пришлось когтями. Тварь нетерпеливо поскуливала изнутри, искренне недоумевая — зачем, если можно сожрать целиком. Но Хегор всё-таки вытряхнул требуху, хотел и шкурку снять, но навалилось безразличие. Перед кем он тут притворяется человеком?..

Говорят, в жарких странах есть животные, которые носят детёнышей в сумках, растущих на животе. Лениво воображая, Хегор почесал брюхо, вонзил когти и потянул. Где там желудок у человека?.. Теперь будет здесь. Лоскут кожи отделился с противным треском, тут же стал подживать. Хегор запихнул поросёнка в получившуюся сумку, вошёл не весь.

Откусывая по кусочку от другого поросёнка, он с хмурой весёлостью подумал о том, какой ужас внушил бы случайному встречнику. По виду мальчишка, в когтистых лапищах — кровавый кус, из тела торчат копытца…

Впрочем, непорядок был недолгим. Засунутый в сумку поросёнок постепенно сходил на нет, скрылись и копыта. Мешкобрюхи, вспомнил Хегор. Эти твари Стаи похожи на чудовищных толстяков… на самом деле на пузе у них сумка, такой же "вывернутый желудок" вроде его сумки

Они и есть ходячие желудки Стаи. У прочих её тварей, кроме разве что блазней, пищеварительная система самая примитивная и предназначена для жидкой пищи, вроде крови, которую они выпивают из жертв. Мешкобрюхи же жрут всё подряд, траву, листву, дерево, падаль, убитых товарищей и людей, переваривают всё это, а потом кормят товарищей…

Хегор почувствовал, что его затошнило.

Он с трудом помнил, что с ним происходило в логовище Стаи, но с недавних пор в памяти прорезались кусочки странных знаний, вроде того, что он "вспомнил" только что.

Мотнув головой, Хегор вытряхнул из неё посторонние мысли. Надо торопиться, пока тварь сыта…

Изнутри пришёл импульс.

— Да уж знаю, что "временно", на тебя, проглота, не напасёшься, — буркнул вслух. Тварь не ответила, скрылась куда-то. В мешке бултыхался полурастворённый поросёнок.

Лес потихоньку сошёл на нет, лишь кое-где цеплялись за камни колючие кусты. Солнце палило весь день. На руках для восхождения приходилось отращивать короткие шипы, кривые когти, помогающие карабкаться, удлиннять пальцы.