Дэйв Дункан - Прошедшее повелительное

– Вовсе нет. Сойдет и так.

Со щемящим сердцем Эдвард перевалил тело через цепи и посмотрел ему вслед. Оно исчезло в белой пене Суссуотера без всплеска.

Он обнаружил, что возвращается к трупам, и замер, скованный отвращением. Он мало жалел Жнецов, но не мог простить себе такого обращения с женщиной, пусть даже у него и не было другого выбора. Тион шагал рядом с ним, не делая попыток помочь. Ну да, физический труд ниже достоинства бога.

– Этого она задавила драконом, – заметил Тион. – Но слишком поздно, чтобы избежать его смертоносной энергии. А последнего сделал ты, мальчик мой! Паразиты проклятые! А у тебя недурной бросок, не так ли?

Эдвард чуть не захлебнулся от ярости:

– Почему ты не спас женщину?

– Потому, что я так решил, разумеется. Она совала нос не в свое дело. И остальные тоже. Я предупреждал Зэца, чтобы он не пускал своих ублюдков в мои владения. Наделять такими способностями туземцев безнравственно.

Когда настал черед Жнеца, которого уложил он, Эдвард старательно избегал смотреть на кровавое месиво под капюшоном. Оказалось, что его жертва продолжает стонать.

– Этот еще жив!

– Абсолютно преходящее состояние, мальчик мой. Валяй, действуй.

Не в силах возражать, Эдвард отволок человека на мост и избавился от него так же, как от трупов. Это вызвало у него большую тошноту, чем все остальное. Теперь он и в самом деле убийца. Местный эквивалент инспектора Лизердейла может со спокойной совестью выписывать ордер на его арест.

Последний Жнец отправился вслед за остальными. Когда наступит утро, путешественники, проходящие по ламебийскому мосту, не увидят ни следа ночного побоища.

– Ну вот, так-то лучше, – вздохнул Тион. – И полагаю, мне пора оставить тебя здесь, на распутье. Отклоняться от пророчества – нехорошо! Путь свободен, тебе ничто более не грозит. Ты очень лихо избавился от этого Жнеца и без всякой маны – но тебе предстоит еще стать самым занятным явлением последних столетии, мои мальчик! Даже не представляю, как ты разделаешься с этим ужасным Зэцем, но, надеюсь, ты справишься! Жду не дождусь посмотреть на это.

– Ты слышал, что я говорил миссис Мезон? Я не собираюсь исполнять никаких пророчеств! Я иду домой.

Юноша недоверчиво передернул плечами:

– Остерегайся Службы, Д’вард Освободитель. Вспомни стих сто четырнадцатый!

Должно быть, Эдвард Экзетер – единственный человек в Соседстве, до сих пор не прочитавший «Филобийского Завета».

– А что там?

– О, дай подумать… Как там? «И замыслят люди недоброе под священной горой. И свершат служители одного работу многих. И пошлют они к Д’варду. Уста их сулят сладость, слаще роз голоса их, слаще нектара, что манит алмаз-муху. Словом друга завлечен он на погибель, песней друга брошен в легионы смерти». Кошмарная проза, конечно, но ты, надеюсь, понимаешь, к чему это я?

Если он говорит правду, все это звучит очень зловеще. «Cвященная гора», должно быть, означает Олимп, поскольку других святых гор здесь вроде бы нет. Странно, что именно Тион обнаружил эту связь… впрочем, он знает, кто такой Аполлон.

– Ну что ж, на этом ночные дела кончаются, – сказал Тион. – Вечер выдался на редкость интересным. Пока!

– Погоди!

Юноша заломил бровь – похоже, он ждал этого слова.

– Да?

Эдвард сделал над собой усилие – просить это чудовище о чем-то казалось ему омерзительным.

– Если тебе понравилось зрелище, пустим шапку по кругу. Девочка, которая упоминается в «Завете», Элиэль. Она заслуживает награды за постановку. Она еще ребенок. У нее изуродована нога.

Тион изобразил улыбку, слишком внезапную, чтобы быть искренней:

– Ты хочешь, чтобы я исцелил ее для тебя?

– Вы можете это, сэр? – Трудно было обращаться к этому юнцу, хладнокровно позволившему четырем людям умереть, с уважением. Но говорила же Мезон, что он не так плох, как многие другие пришельцы. – Она с ума сойдет от счастья.

– О, это слишком прозаично, Д’вард! Сущий пустяк. Буду рад оказать тебе услугу.

Где-то здесь таится ловушка…

– Спасибо, сэр! – осторожно произнес Эдвард. – Я буду очень благодарен – а она придет в восторг!

– Разумеется, тебе не удастся скушать и омлет, и жареного гуся разом.

Вот оно!

Улыбка Тиона сделалась шире.

Эдвард вытер лоб. Он обязан Элиэль жизнью, но чтобы вернуть этот долг, ему придется остаться здесь, в Соседстве. А это неизбежно заставит его участвовать в чужой войне. Его-то война идет в другом мире.

Как бы поступил его отец?