Ольга Голотвина: Хранитель

Смешно! Потомок Первого Вепря, в чьих жилах течет кровь великих магов, дрожит от страха при виде грошового фокуса!

Усмешка мелькнула на тонких губах Айрунги - и умерла. С коротким стоном отчаяния он швырнул железную лопатку прямо в очаг, на угли.

Король прав! Магией владеют лишь потомки Двенадцати, да и то немногие!

Когда-то Айрунги с жадной надеждой собирал по крупицам все, что можно было узнать о загадочных и страшных Ночных Магах. Откуда их сила, от Хозяйки Зла? Да он, не раздумывая, заключил бы договор с Серой Старухой, посулил бы ей любую вещь… пусть бы душа его дотла сгорела в Бездне и никогда больше не возродилась в человеческом теле…

Увы, таинственные Ночные Маги, как правило, оказывались незаконными отпрысками кого-нибудь из высокородных. Значит, им тоже давала волшебную силу кровь Двенадцати…

От недавнего довольства собой не осталось и следа. Во рту появился мерзкий привкус - вроде полыни или желчи. Как знал он этот вкус позора, вкус унижения! Шарлатан! Можно умело морочить простаков, можно добиться славы, богатства… но как заставить самого себя забыть про детство в повозке бродячих циркачей?

Был балаганным шутом, шутом и остался! Только рискует головой… Самому противно, к каким жалким трюкам приходится прибегать! Даже волосы обесцвечивает, чтобы выглядеть седым старцем - для солидности… А ведь ему лишь тридцать два года!

Если он сделает неверный шаг и сорвется со своего каната, с каким презрением отшатнутся от него люди! «Проходимец, потянувшийся за золотом и властью!» - вот что скажут о нем. Ну да, золото, ну конечно, власть, кто же от этого откажется? Но как выскажешь им всем главное, то, что пронзительно, мучительно поет в душе, не дает забыться в уюте и довольстве…

Зависть! Проклятая зависть! И к кому - страшно вымолвить…

Протянув руку, Айрунги пошарил на полке с рукописями. За стопкой фолиантов, переплетенных в кожу и дерево, притаился свернутый в трубку лист плотной серой бумаги. В темноте, которую лишь слегка рассеивали тлеющие угли, нельзя было прочесть ни буквы, но Айрунги и без того помнил каждую из них. Крупные, аккуратно выведенные знаки для тех, кто учится читать. Много таких листов продается по дешевке на ярмарках - отрывки из летописи, составленной великим историком и законоведом по имени Санфир Ясная Память из Клана Лебедя.

Сколько раз приходилось Айрунги срываться с места, бежать, бросив все имущество, в том числе и бесценные древние манускрипты. А с этим грошовым свитком не расставался в самых опасных передрягах.

Первое, что он прочел в своей жизни. Чудесная история, ударившая в сердце, навсегда покорившая мысли, воспламенившая воображение.

И сейчас, бережно поглаживая кончиками пальцев шероховатую бумагу, Айрунги повторял наизусть слова древней легенды. Перед глазами его оживала страна, которая не была еще Великим Грайаном, вообще не была страной - так, каша из мелких владений, где каждый глава Рода считал себя правителем, где не прекращались междоусобные войны, где бойцы не знали, кого они убивают и за что погибают. Пылали деревни, мычали угоняемые стада, стонали в огне поля, с которых некому было снять урожай. Люди уходили в леса и жили там, как дикие звери.

И брели по горному ущелью, спасаясь от погони, те, кому Айрунги завидовал до пожара в сердце: двенадцать оборванных, измученных, голодных воинов из разбитого отряда.

Айрунги самозабвенно шептал:

«Край, что зовется сейчас Лунными горами, укрыл беглецов. И нашли они среди скал источник, что цветом воды и запахом не походил на прочие источники. Сказал один из воинов: „Нельзя пить эту воду, это грозит нам смертью“. Но другой ответил: „Все грозит нам смертью, и замучила нас жажда“. И пили они воду, все двенадцать, и объял их сон, и дважды восходила над ними луна, и дважды - солнце, а они все спали и не было на земле сна, подобного этому, и не будет впредь без воли Безымянных богов.

И видел первый из воинов, что стал он могучим драконом. Крылья его подобны были грозовым тучам, и мог он, пав с небес на лесную поляну, подхватить и разорвать лося.

Второй во сне был лебедем и навсегда запомнил красоту своего отражения в осенней воде, темной и неподвижной, усеянной звездами золотых листьев.

Третий рыскал под луной в волчьем обличье, и откликалась стая на зов его.

Четвертый могучим вепрем ломился сквозь чащу, и все живое уступало ему дорогу.

Пятый желтоглазой рысью, беспощадной тенью охотился в листве деревьев, и точен был его прыжок, и неумолимы были когти.