Юрий Никитин - Зубы настежь

Голос волка понукал, торопил, я стонал, напрягался как Лаоокон со змеями, мышцы и железные прутья торчали, наконец, когда ноги уже почти не держали, я услышал голос воеводы:

– Да хватит-хватит! Ну зачем ты его так?

Я прислонился к стене, дышал тяжело, часто, в груди хрипело, булькало и чавкало, словно слон шел по болоту. Когда в глазах чуть прояснилось, увидел на той стороне пещеры воеводу, что отвязывал герцога. Волк сидел, расставив передние лапы и смотрел на меня с насмешливым восторгом.

По одному пруту остались только по краям, остальные, изогнутые страшно и причудливо, усеивали пол. В щель можно было бы пройти по четверо в ряд. Я прохрипел, все еще чувствуя как дрожит все тело после пережитого напряжения:

– Ты... это... зачем?

– Красиво было, – признался волк. – У тебя такая мускулатура!.. Мы все были в восторге.

– Ах ты ж придурок...

– Тихо, – предупредил он и оглянулся в сторону принцессы. – Кстати, она так смотрела на твои мышцы! Так смотрела...

У меня вертелось на языке спросить, как же она смотрела, в самом ли деле было грандиозно... я не сомневался, что грандиозно, но хотелось получить подтверждение еще разок, однако переломил себя, заставил себя даже не смотреть в ее сторону, а волк прислушался, сказал быстро:

– Тихо! Похоже, он возвращается.

Я закинул руку за голову, пальцы нащупали рукоять меча. Воевода опустил ладонь на рукоять кинжала.

– Мы дадим бой!

– Не стоит, – сказал волк нервно. – Я сам бы не прочь... но здесь веет недобрым. Здесь кто-то есть еще... или вот-вот появится.

Принцесса вскрикнула, воевода указал на пол. Прямо из серого камня выступали красные линии, медленно светлели, наливались пурпуром. В самом серединке проступал как бы из глубины каменной горы далекий свет.

– Встанем возле двери? – предположил он. – Как только войдет...

Волк поднял морду, понюхал воздух:

– Одна струя тянет вот в ту сторону. Если отодвинете ту плиту...

Мы с воеводой навалились разом. Камень скрипнул по каменному основанию, отполз в сторону. Из подземного хода пахнуло, как ни странно, запахом хвои, свежей зелени, влажной земли, перепрелых листьев.

Герцог нырнул в отверстие первым, сразу за волком, следом впихнули принцессу, дальше пошел я, не выпуская из рук меч, а воевода еще повозился сзади, тщетно пытаясь изнутри задвинуть камень на прежнее место.

В темном как ночь подземном ходу глаза привыкли не скоро, я слышал легкие болезненные вскрики, сам шарахался то головой, сам шарахался то головой, то кровянил плечи об острые выступы. Пробираться проходилось нередко на четвереньках, там бежали, двигались и ползли долго, наконец далеко-далеко впереди блеснуло слабое пятнышко.

Я услышал радостный вскрик герцога:

– Выход? Я уж думал...

Голос принцессы был тихий и жалобный:

– Я больше не могу.

Под моими широкими ступнями жалобно вякнуло. Я наощупь отыскал ее хрупкое тельце, подхватил, нес в этом чертовой тесноте бережно и страдая, что каждый встречный выступ стесываю ее маленькой головкой, При каждом таком ударе, сопровождающемся жутким хрустом, я стискивал зубы и ускорял шаг. стремясь выскочить на свет как можно быстрее, а когда светящееся пятнышко расширилось, я уже бежал со всех ног, стремясь покончить с этим кошмаром, выступы скал били по голове и плечам, а хрупкое нежное тельце в моих могучих руках дергалось уже непрерывно, я слышал сухой биллиардный стук, и когда проход расширился, я выскочил из каменного зева как камень, брошенный из баллисты.

За моей спиной оказалась узкая щель, сплошь заросшая кустарником и высокой крапивой с узорчатыми листьями. Впереди теснились хмурые деревья. Я пошел ломиться через кусты и мерзкую траву. Принцесса заверещала и забилась в моих руках.

Волк с широко распахнутой пастью сидел на полянке. Красный язык трепетал как пламя на ветру, желтые глаза блестели как крупный янтарь под солнцем.

Принцесса брыкалась как зверь. Я бережно опустил ее на землю, она вскочила, как подброшенная пружиной. Глаза сверкали дикие, лицо пошло красными пятнами. Такие же пятнышки вздувались пупырышками на ее прекрасных плечах, руках, ногах и ягодицах. На узких ремешках, что служит одеждой, остались белесые пятна сока раздавленных растений.

Стиснув зубы, она принялась яростно чесаться. Сзади затрещало, из джунглей помятой крапивы с пыхтением выполз герцог.

Я оглянулся на темный зев, что теперь стал чуточку виднее:

– А где воевода?

Герцог крикнул раздраженно: