Юрий Никитин - Зубы настежь

За его спиной встали четверо лесных разбойников. Все с топорами, ухмыляющиеся, наглые. Глаза шарили как по принцессе, так и по остальным пленникам.

– Ну что, – сказал вожак хрипловатым властным голосом, – давайте знакомиться. Меня зовут Черный Филин, но еще чаще – Черный Епископ! Это мой лес, что бы там не говорили всякие епископишки или королишки... А в своих владениях я волен над жизнью, смертью и... всем прочим.

Герцог молчал, глаза испуганно бегали. Он все старался напустить на себя надменный вид, но спина горбилась, а голова втягивалась в плечи при каждом громком звуке. Принцесса выглядела откровенно испуганной, только воевода нашел в себе силы процедить сквозь зубы:

– Хозяина оценивают... как гостей привечает...

Черный Филин улыбнулся, зубы у него хоть и желтые, но ровные и крупные как у коня.

– Вы вторглись сами, я вас не звал. А раз вторглись, то вы враги. К счастью, вас не зарубили сразу, а захватили в плен. С пленниками же... гм... у нас разговор короток.

Он оглядел оценивающим взглядом принцессу, герцога, снова вернулся к принцессе и рассматривал ее долго и с удовольствием. В глазах появился похотливый блеск, я чувствовал как гнусная кровь мерзавца начинает разогреваться и скапливаться в довольно далеко от сердечной мышцы.

– На сук? – поинтересовался воевода с полнейшим равнодушием.

Черный Филин с неохотой оторвался от созерцания прекрасного испуганного личика:

– Что?.. Ах да... А ты что предпочел бы?

– Топором по шее, – отрубил воевода. – Еще лучше – мечом. Остальных можно и повесить, рылом не вышли, а я все-таки воевода!

Черный Филин прошелся пред ним, оглядел с головы до ног. На гнусной харе губы пошли в стороны, глаза сощурились, от них побежали веселые лучики:

– Эх, гулять так гулять, а миловать – так миловать! Почему бы в самом деле не уважить старого воина? Обещаю: тебе срубят голову мечом.

– Вот спасибо, – сказал воевода, и сколько я не вслушивался, не мог уловить иронии в голове старого воина. Для него это в самом деле важно: на суку или на колоде мясника. – Уважил старика!

Остальные, похоже, мало заинтересовали вожака разбойников. Обошел связанных, профессионально цепким взглядом прошелся по путам, никто ли не развяжется, расспросил все ли тут, никто ли не отлучался, и тут герцог, кто его за язык тянул, сказал нервно:

– Был еще один...

– Кто? – спросил Филин лениво, но в голосе я сразу уловил заинтересованность.

– Купчишка, – зло сказал герцог. Похоже, он выходил из себя, что кому-то удалось спастись. – Всю дорогу рассказывал, какой он умелый... И какие богатства имел!

– Каков он с виду?

– Да так... Ниже среднего, ничего особенного. Одет как бродяга. Даже доспехи из тех, что за одну монету можно купить целую гору. Побитые к тому же...

Он говорил пренебрежительно, но Черный Филин слушал со странным напряженным интересом. И только убедившись, что герцог ничего больше не запомнил, толкнул воеводу, тот пробурчал с достоинством, что он – воин, купцов вообще не замечает. Черный Филин вперил в меня взгляд злых пронзительных взгляд, но я прикинулся, что сомлел под тяжестью доски.

Когда шаги удалились, воевода толкнул в бок. Его заговорщицкий шепот его был громче ржания моего коня:

– А Ушан ускользнул, ускользнул...

– Чутье, – пробормотал я.

– Да нет, все же опасался, видать, что эта птица везде разошлет людей. Был настороже.

– И все-таки, – сказал я трезво, – было так, будто нас ждали. Кто-то успел предупредить Филина, где мы пойдем. Прыгали с деревьев прямо на головы! А на них еще успеть залезть надо.

– Шпион на шпионе, – буркнул воевода. – Может быть, у кого-то еще и остался голубь. Или приученная мышь. Если шпионят даже для каких-то Мальвильских островов...

– Фолклендских, – поправил я.

– А не один хрен? Могут шпионить и для этой ночной птахи. По правде сказать, этот Черный Епископ награбил столько, что побогаче всех островов, сложенных в кучку. Платить может.

Я бросил быстрый взгляд в сторону принцессы, разряженного герцога, на котором золота висело больше, чем обыщется на всех Фольклендах, согласился зло и униженно за свой совсем негеройский вид:

– Да, это окупается...

Воевода все зыркал по сторонам налитыми кровью глазами:

– Ты, того, не переживай больно. Я ж вижу, как ты яростью исходишь. Ушан – достойный муж! Я думаю такое дело, что не убег без памяти. Либо затаился, чтобы поглядеть, что с нами делать будут... он же любопытный страсть!.. либо сразу в замок побежал. Если епископ соберется быстро, то к вечеру нагрянет вместе со своими головорезами.