Питтакус Лор: Сила шести

А вот теперь потоком идут новости из Америки, из штата Огайо, где полиция охотится за отцом и сыном: эта парочка, как считают, самолично разрушила целую школу, убив по ходу дела пятерых человек. Они не оставили никаких следов, кроме таинственных кучек пепла.

«Выглядит так, словно здесь произошла битва. Я не вижу другого объяснения, — приводятся слова руководителя следствия. — Но не сомневайтесь: мы доберемся до сути дела и найдем Генри Смита и его сына Джона».

Возможно, Джон Смит, если это его настоящее имя, просто озлобленный парень, которого слишком достали. Но думаю, это не так. Всякий раз, когда его фотография появляется на экране, мое сердце начинает колотиться. Меня охватывает безрассудное чувство, которое я не вполне могу объяснить: он — один из нас. И я почему-то убеждена, что обязана его найти.

Опираясь руками на холодный подоконник, я смотрю, как летят снежинки с темного неба и падают на скалистый горный склон, поросший сосной, пробковым деревом и буком. Снег шел весь день и, говорят, не перестанет идти и ночью. Я едва что-либо различаю за северной границей городка — все теряется в белой пелене. Днем, когда небо ясное, можно увидеть бледное голубое пятно Бискайского залива. Но только не в такую погоду. Я невольно размышляю, что может таиться в этой белизне.

Я оборачиваюсь. В продуваемой сквозняком комнате с высоким потолком стоят два компьютера. Чтобы воспользоваться одним из них, надо записаться и ждать своей очереди. По вечерам установлен лимит: десять минут, если кто-то ждет очереди, и двадцать минут, если никого больше нет. Две девушки, которые сейчас сидят за компьютерами, занимают их уже полчаса, и мое терпение истощается. Я не проверяла новостей с утра, когда заскочила сюда перед завтраком. Тогда ничего нового о Джоне Смите не было, но меня почти трясет от мыслей о том, что могло появиться за день. С тех пор как началась эта история, каждый день возникает что-то новое.

Санта-Тереза — это не только монастырь, но еще и сиротский приют для девочек. Я теперь самая старшая из тридцати семи — вот уже шесть месяцев, с тех пор, как ушла последняя девушка, которой исполнилось восемнадцать лет. В восемнадцать мы все должны делать выбор: уйти или остаться и жить в лоне церкви. Из тех, кто достиг восемнадцати лет, ни одна здесь не осталась. Я их не виню. До дня рождения, которое мы с Аделиной придумали, когда оказались здесь, осталось меньше пяти месяцев, и тогда мне тоже будет восемнадцать. Как и все другие, я планирую непременно покинуть это узилище — и неважно, пойдет Аделина со мной или нет. Трудно вообразить, что она пойдет.

Монастырь был построен целиком из камня в 1510 году и слишком велик для тех немногих, кто здесь живет. Большинство комнат пустует, а те, что нет, пронизаны земляной сыростью, и наши голоса эхом отдаются от потолка. Монастырь стоит на вершине самого высокого холма и нависает над деревней, которая носит то же имя и приютилась глубоко в горах Пикос де Еуропа на севере Испании. Деревня, как и монастырь, выстроена из камня, и многие дома сливаются с горными склонами. Когда идешь по главной деревенской улице Калле Принсипаль, невольно видишь всю ветхость и заброшенность этого места. Словно оно было забыто во времени, и проходящие века подернули все мшистыми зелеными и коричневыми тенями, а воздух наполнился запахом плесени.

Вот уже пять лет, как я умоляю Аделину покинуть монастырь и передвигаться с места на место, как нам и было велено. «Скоро ко мне начнут приходить мои Наследия, и я не хочу, чтобы они появлялись, когда вокруг все эти девушки и монахини», — говорила я. Она отказывалась и цитировала испанскую Библию в переводе Рейны-Валеры, где сказано, что ради спасения мы должны сидеть смирно. С тех пор я каждый год ее упрашиваю, и каждый год она смотрит на меня пустыми глазами и отговаривает разными религиозными цитатами. Но я знаю, что мое спасение не здесь.

За монастырскими воротами на пологом склоне холма я вижу тусклые огни. Посреди этой пурги они кажутся движущимися нимбами. Хотя я не слышу музыки ни из одной из двух таверн, я уверена, что они заполнены людьми. Помимо них, в деревне есть ресторан, кафе, рынок, винный погребок и разные торговые лотки, которые почти каждый день выстраиваются вдоль Калле Принсипаль по утрам и днем. У подножия холма, на южной окраине деревни, стоит кирпичная школа, в которую мы все ходим.

Когда звонит колокол, я тут же отворачиваюсь от окна: остается пять минут до молитвы, а потом сразу отход ко сну. Меня охватывает паника. Я должна узнать, нет ли чего-то нового. Может быть, Джона схватили. Может быть, полицейские нашли в разрушенной школе что-то еще, что сначала проглядели. Даже если нет совсем ничего нового, мне все равно надо знать. Иначе я не усну.