Терри Брукс - Крюк

— Давай, сынок, начинай, — сказал сзади хриплым голосом Дед Мороз.

Джек еще раз глубоко вздохнул и вошел на пятачок. Он немного подвигался на месте и вдруг засек себя на том, что смотрит на трибуны, несмотря на свое решение не делать этого.

Его мать и Мэгги стояли плечом к плечу и что-то кричали. А рядом с ними прямо над красным сиденьем стоял человек с видеокамерой. Отец? Сердце у Джека запрыгало. Но потом он увидел, что это не был его отец. Это был кто-то другой, человек, который работает в офисе у его отца и которого он видел один или два раза.

Этот человек стоял на том месте, где должен был быть его отец, и снимал все на пленку.

Джек буквально оцепенел. Он встал напротив подающего, поднял биту и застыл, проделывая все эти движения совершенно машинально. Он чувствовал, что сзади него, согнувшись, стоит принимающий. Он увидел, как подающий наклонился, как следует размахнулся и ударил по мячу. Великолепный, сильный удар. Казалось, мяч никогда не опустится на землю, а так и будет лететь. Джек ударил по нему без всякой надежды на успех.

— Третий пропущенный мяч! — закричал полевой судья.

Команда гостей заревела в экстазе, а его родная — в порыве негодования. С минуту он не мог двигаться. Затем механически, уныло, пытаясь побороть слезы, наворачивающиеся ему на глаза, Джек положил биту и зашагал к скамейке.

Солнце клонилось к западу. Предвечерний холодок обдавал лицо Питера, когда он вышел из нагретого нутра своего БМВ с перекинутым через руку плащом и хлопающим на боку телефоном и поспешил к спортплощадке. Его глаза поднялись на табло: 9-я подача, местные — 8, гости — 9. Поторапливаясь и чувствуя себя тяжелее, медлительнее и старше, чем всегда, он думал, что еще есть время. Надо все-таки заняться зарядкой на улице.

Он обогнул места для зрителей и остановился, как вкопанный.

Трибуны были пусты. Спортплощадка тоже как вымерла. Даже «базы» были убраны. Все, что осталось, — это беспризорные фантики от конфет, да брошенные на землю одноразовые стаканчики. Питер помедлил, чтобы восстановить дыхание и успокоиться. Он снова посмотрел не табло и покачал головой.

«Джеки…»

Он чувствовал себя одураченным, и ему было стыдно.

Наконец, он повернулся и пошел к своей машине, в первый раз вдруг осознав, какая здесь стоит тишина.

Он был почти у цели, когда его телефон зазвонил. Он вытащил его и включил.

— О, привет, Брэд, — поприветствовал он своего собеседника точно деревянный. — Да, я рад, что ты позвонил.

Мощный гул моторов Боинга-747 был ничто по сравнению с нескончаемым криком младенца, сидевшего чуть поодаль. Питер машинально слушал и то, и другое, а мысли его в это время были целиком сконцентрированы на светящемся экране лэп-топа [1] Портативный персональный компьютер. , стоявшего перед ним. На нем большими буквами было напечатано:

БАБУШКА УЭНДИ НАЗЫВАЕТ МЕНЯ СВОИМ ЛЮБИМЫМ СИРОТКОЙ. Я НЕ ЗНАЮ, ПОЧЕМУ.

Питер смотрел на слова на дисплее, стараясь понять их тайный смысл. Это было загадкой с далеких времен, с того давнего, потерянного прошлого, которого он уже не мог восстановить в своей памяти. Бабушка Уэнди… Уэнди Дарлинг… Его бабушка…

И чего эти слова прилипли к нему? И почему они все время вертятся в голове, как намек на то, что он должен знать и не знает?

Он осторожно нажал на клавишу «стереть». Светящийся курсор побежал назад через весь экран, заглатывая буквы этой загадки. Одна за другой они исчезали, пока, наконец, на пустом экране не осталось ни одной.

Семьсот сорок седьмой попал в воздушную яму, отчего лэп-топ пополз по коленям вниз, прямо под борт пиджака. Питер, как сумасшедший, вцепился в поручни кресла и попытался коленями сдвинуть компьютер обратно на свое место. Качка продолжалась. Сильные, непрекращающиеся толчки заставляли его чувствовать себя словно на санях, катящихся вниз по накатанному склону.

Мэгги сидела рядом с ним, ближе к иллюминатору. Она взглянула на него и сказала: «Хочу, чтоб еще больше качало».

Питер ответил строго: «Последний толчок был чересчур сильным для папы».

«А ты представь себе, что это — большой трясущийся автобус, и тебе не будет страшно», — улыбнулась она.

Питер очень сомневался в этом и мрачно думал, что лучше бы он был теперь где-нибудь в другом месте. Он ненавидел самолеты. Он терпеть не мог летать. И вообще он терпеть не мог все, что имело отношение к высоте. Он любил землю — хорошую, старую, твердую terra firma. Если бы человек был создан для того, чтобы летать, у него были бы…