Терри Брукс - Крюк

— Давай, Питер! — выкрикивали они. — Питер выиграет!

Теперь настал черед Руфио быть ошеломленным. Самодовольное выражение испарилось с его лица. Он был по-настоящему шокирован и уязвлен.

— Ты… ты! Ты глупец! — крикнул он.

Питер одолел его. Он набрал побольше воздуха и выпалил:

— Ты твердолобый, примитивный черепок, либеральный левый адвокат, который пожирает своих клиентов… ты, как парамеция, сгораешь от зависти к Пэну!

Наступила мертвая тишина. Взгляд Питера устремился на Руфио.

— Что такое пар-а-мее-е-зия? — тихо спросил Тумолл.

— Одноклеточный организм без мозгов, — ответил Питер с видом триумфатора.

Крики ликования поднялись среди мальчишек. Они совершенно спятили с ума и застучали кружками по столу и ногами по земле.

— Бэннинг! Бэннинг! Бэннинг! Давай, Бэннинг! — орали все, включая и сторонников Руфио.

Питер, которого прервали на минуту, улыбался. Он бессознательно протянул руку к тарелке и схватил пригоршню ничего.

— Знаешь, Руфио, — сказал он тихо, привлекая таким образом к себе потупленный взгляд соперника, — мне только что пришла в голову еще одна мысль. На-ка, выкуси, дохлый собачий нос! — И он запусти полную пригоршню невидимой еды в лицо Руфио.

Потерянные Мальчишки опять заорали, как сумасшедшие. Это что-то ударилось, попав в цель, и неожиданно зеленые и оранжевые подтеки от мятых овощей стали сползать по темному лицу Руфио. Питер быстро посмотрел на него, а потом — на свою пустую руку. Что это? В этот самый момент ему на ум пришла догадка, и лицо его просияло.

Руфио на другом конце стола схватил ближайшую тарелку, подошел к Питеру с полной пригоршней и также запустил ее содержимым в Питера. Оно попало ему прямо в лицо — горячий, дымящийся гарнир, жирная благоухающая подливка и засахаренный ямс. Все это потекло ему в рот, а он слизывал его, улыбаясь еще шире. Это было нечто реальное, настоящее! И очень вкусное!

Когда он опять посмотрел на стол, то увидел, что он завален едой, и на всех казавшихся пустыми тарелках на самом деле, оказывается, лежат горы съестного. Питер не мог прийти в себя от невыразимой радости, он уселся и начал жадно есть.

Круглая физиономия Ту Смолла вся сияла. Он хлопал в ладоши и приговаривал:

— Ты делаешь это! Тебе удалось!

Питер взглянул на него с неподдельным удивлением:

— «Что» делаю?

— Ты веселишься с нами, — тихо ответил Покетс.

Все Потерянные Мальчики окружили его и продолжали выкрикивать приветствия. Эйс, Ноу Нэп, Доунт Аск, Тад Батт, Лэтчбой, Ту Смолл с Покетсом во главе пожимали друг другу руки. Потом они стали скандировать: «Пэн — молодец!» Питер продолжал есть. Никогда в жизни он не пробовал ничего подобного. Напротив него оказался какой-то Потерянный Мальчишка с набитым едой ртом. Он улыбался Питеру. Питер также улыбнулся ему в ответ, показывая свой набитый рот.

Тинк летала от стола к ветвям Дерева Никогда и обратно и кричала всем, кто ее мог слышать в этом шуме:

— Я знала, что он сможет! Я знала, что он сможет!

Потерянный Мальчик отрыгнул, покончив с едой. Один скорчил в ответ гримасу, потом другой. Питер наконец оторвался от тарелки и отрыгнул настолько громко, что все буквально покатились со смеху и попадали со скамеек на землю. Питер хохотал еще больше, чем кто-либо другой из них. Он совершенно забыл, кто он и почему оказался здесь. Он забыл о своих болезнях и боли. Он веселился от души и был слишком занят, чтобы беспокоиться об этом. Он схватил индюшачью ножку и сделал вид, что удирает с нею. Потерянные Мальчики, подыгрывая ему, пустились за ним вдогонку. Питер подпрыгнул, высоко держа над собой ножку, как будто хотел перепрыгнуть стол.

В этот момент угрюмый Руфио, который все это время молча вынашивал свою злобу, наконец потерял контроль над собой. Он смотрел, как этот лже-Пэн скачет и выделывает кульбиты, будто он — один из них, и это зрелище было для него невыносимым. С яростным криком Руфио схватил два кокоса и со всей силы запустил ими Питеру прямо в голову.

То, что случилось потом, навсегда останется в памяти Питера. Кто-то крикнул ему, предостерегая об опасности, Питер повернулся, уронил индюшачью ножку и поймал меч, который бросил ему в едином порыве Эйс. Потом он развернулся — грациозно, легко, как будто только этим и занимался всю свою жизнь. Меч словно прирос к его руке и был ее продолжением. Его лезвие со свистом рассекло воздух и одним махом разрубило оба ореха пополам, так, что их половинки попадали прямо к его ногам.