Павел Марушкин - Музыка джунглей

– Правда, Папа, что нам делать сейчас?

Большой Папа поморщился. Вот этого они как раз старались избежать… Конечно, выскажись он сейчас, и старейшины ухватятся за его слова, как утопающий за соломинку… Но как тогда заставить их соображать самих?

– Вы вот о чём подумайте. Допустим, найдём мы сухое место, высадим саженцы… А ну как потоп и туда доберётся? Что скажете? – Свистоль обвёл собрание строгим взглядом.

– Может, сначала это… Плоты построим? – робко спросил один из старейшин. – А потом уже про остальное решим…

– Мы без курева – никуда! – пристукнул кулачком Гоппля. – Думать обо всём сразу надо! А вот выйдет весь табак, что тогда будешь делать? Бамбук курить?

Запрыгали смешки. Красный, как свёкла, оппонент Гоппли потянулся к кальяну и с сердитым видом запыхтел мундштуком.

Ожидаемая Большим Папой и Свистолем реплика так и не прозвучала; лишь спустя пару дней, проходя мимо компании вчерашних школьников, шаман услышал заветные слова.

– Это даже несмоукеру ясно! – солидно говорил Пыха, недавно произведённый в охотники и необычайно этим гордившийся. – Куда нам ещё деваться, если затопит тут всё? Только в Вавилон!

Иннот и Громила с удовольствием прикончили бутылку рома, закусывая его бананами и манго; после чего гориллоид отправился веселиться дальше, а изрядно уставший за день Иннот укутался тёплым пледом и завалился на диван. От алкоголя шумело в голове, но он не беспокоился по этому поводу: организм каюкера полностью перерабатывал всё, что в него попадало, преобразуя съеденное и выпитое в электричество. Сон пришёл не сразу. Некоторое время он лежал, прислушиваясь к доносившимся из коридора шумам. Джаз наяривал вовсю; то и дело раздавался смех и весёлые взвизги разошедшихся обезьянцев. Время от времени какие-то парочки в поисках уединения заглядывали в комнату, но, завидя Иннота, ретировались. Один раз в коридоре послышался шум драки: судя по всему, павиан-поручик получил-таки по морде, злорадно отметил про себя Иннот. Огонёк светильника, такой уютный и безопасный, потихоньку стал расплываться; и наконец, каюкер погрузился в сон.

Он снова оказался в затопленном городе, где всё было похоже на декорации к какому-то странному невесёлому спектаклю. В неподвижных тёмных водах отражались кирпичные остовы домов. Высоко в сером небе пролетела одинокая ворона. Иннот осмотрелся. Прямо под ногами начинался деревянный мостик – две занозистые доски лежали, казалось, прямо на воде. Он осторожно ступил на них. По воде лениво поползли чёрные лаковые волны. Да, так и есть. По такому помосту, если не хочешь замочить ног, надо двигаться очень быстро. «Странный сон, – подумал каюкер. – Очень странный». Он явственно видел мельчайшие детали пейзажа: пятнышки мха и сколы на кирпичах, пожелтевший лист, плавающий в воде, – причём откуда-то взялось стойкое впечатление, что видит он это отнюдь не в первый раз. «Эти мостки, похоже, ведут куда-то. Смахивает на неназойливое приглашение…» И он решительно двинулся вперёд. Доски под ногами упруго прогнулись, уходя в воду, раздался чуть слышный всплеск. Иннот побежал. Он успел ухватиться за подоконник и через пустой оконный проём оказаться внутри дома до того, как мостки скрылись под водой. Это место было таким же, как и предыдущее: голые кирпичные стены, опавшие листья, битое стекло и мусор на полу – и полное отсутствие крыши. Дверей тоже не было. Иннот прошелся по комнатам. Звук шагов рождался и тут же умирал, не успев долететь до стен. Развалины походили на остров, со всех сторон окружённый водой, – но с другой стороны дома кто-то заботливо положил ещё несколько досок, уводящих в глубь подтопленного города. «Это становится интересным», – подумал Иннот. Двигаясь от одних развалин к другим, он некоторое время пробирался по лабиринту полузатопленных двориков. Наконец, мостки привели его к пролому в стене. Перед ним был типичный вавилонский двор-колодец: грязно-жёлтые стены в растрескавшейся облезлой краске, пятачок серого неба сверху. И тишина – полная, какая-то бумажная тишина; словно всё вокруг, и он сам тоже, нарисовано на большущем листе ватмана. Внезапно Иннот заметил неяркий огонёк. Это окно в отличие от прочих было застеклено. Одинокая доска наискось перечёркивала тёмное водяное зеркало и уходила в подъезд. Иннот легко пробежал по ней и очутился на мрачного вида лестнице. Чугунные перила давно лишились деревянных накладок, под отставшей штукатуркой стен виднелось переплетение дранки. Он поднялся на второй этаж и остановился перед высокой, выкрашенной в коричневый цвет дверью. Звонка не было: вместо него из стены торчали два скрученных проводка. «Ну что же, – вздохнул Иннот, – в конце концов, это всего лишь сон, к тому же мой собственный. Значит, я могу делать здесь всё, что захочу». Он положил руку на потемневшую латунную ручку и решительно толкнул дверь вперёд. В полутёмном коридоре витал аромат кофе. Каюкер сделал несколько шагов и остановился на пороге комнаты.