Павел Марушкин - Музыка джунглей

– Ой! Я всегда вздрагиваю, когда ты так делаешь! – хихикнула молоденькая прыщавая ведьмочка, отрываясь от своего занятия.

– Что это ты вяжешь? – подозрительно спросила Укусинда, грозно сдвинув брови к переносице. – Почему розовое? Почему не чёрное?!

– Я не для себя! – пискнула ведьмочка. – Это джемперок с вплетёнными волосками из гривы грохманта. Если его будет носить женщина, то на груди у неё вырастут волосы.

– Гм… Так-таки вырастут? – скептически усмехнулась Укусинда.

– Конечно! – горячо воскликнула ведьмочка. – Так сказано в «Своде Чёрной Магии и Оккультной Кулинарии».

– Не больно-то доверяй этой книжонке… Ладно, где Чуха?

– Кто?!

– Ну, эта наша старуха-служанка. Я назвала её Чухой. Клёвое погонялово, верно? Ей идёт.

– Убирается внизу, уже который час. Всё время елозит тряпкой по одному и тому же месту. Знаешь, по-моему, ты зря посадила её на пивную диету. Ей не идёт впрок.

– Что, у неё опять эти приступы?

– Да, постоянно! Уставится в одну точку и шевелит губами, словно пытается что-то вспомнить. Особенно часто это с ней случается около сковородки. Я даже теперь убираю её, когда она рядом.

Укусинда вздохнула. Сковородка, настоящая чугунная сковородка, была предметом её особенной гордости. Согласно поверьям, с её помощью ведьмы могли вызывать засуху и бурю, подвешивая над очагом или опуская в ведро с водой. Конечно, при этом произносились всякие заклятия; вот их-то Укусинда, к сожалению, не знала. Однако очаг на всякий случай был оборудован в верхней комнатушке башни. Это место она называла «лабораторией»: здесь хранились самые интересные штуковины из тех, что удавалось раздобыть её многочисленным агентам – и, конечно, пиво. Достав из шкафчика пару бутылок, она спустилась вниз по узкой винтовой лестнице.

– Эй, Чуха! Чуха, я к тебе обращаюсь!

Старуха продолжала заторможенно орудовать шваброй. Укусинда поморщилась, взяла её за плечи и несколько раз как следует встряхнула. Голова Чухи болталась туда-сюда, как у болванчика.

– Очнись и пой, слышишь? Пора принимать лекарство.

Старухин взгляд медленно сфокусировался на горлышке бутылки.

– Так, так, давай… – подбадривала её бывшая Добрая фея. – Знаешь, что? – задумчиво сказала она, когда со второй бутылкой было покончено. – Возьму-ка я тебя с собой на концерт. По-моему, дорогуша, ты слишком засиделась в девушках. Надо начинать активную светскую жизнь. Может, это малость приведёт тебя в чувство.

Чем дольше Укусинда размышляла, тем больше ей нравилась эта мысль. Стоит только представить, какие глаза сделает папахен! А уж эти слащавые старообразные дамочки, которых пруд пруди на такого рода вечеринках! Благотворительность, значит? Ну хорошо же! Она покажет им благотворительность!

– Надо тебя приодеть как следует. Напульсники с шипами – это хорошо, конечно, но явно недостаточно. По-моему, тебе очень пойдёт матросский полосатый тельник. Кожан мы тебе подыщем, юбку в тон тоже… Эй, Аирра! Ты не одолжишь Чухе свою бандану с костями и черепушками?

Лоцман Чингалот подпалил заряжённую умат-кумаром самокрутку и улыбнулся. Дела шли неплохо. Если и дальше всё будет складываться удачно, он успеет доставить груз с плантаций до полудня; а это значит, что оставшаяся часть дня – в его полном распоряжении. Поэтому получать удовольствие можно начинать уже сейчас.

Кумар оказался хорош – уже после нескольких затяжек в теле чувствовалась та особенная лёгкость, за которую он так любил священную траву Джа. Лёгкости должно было хватить до самой таможни; там придётся немножко собраться и сфокусироваться. Потом снова можно будет расслабиться – до грузовой пристани.

Берега тихонько уползали назад; зелень плантаций постепенно сменялась пестротой построек. Здесь, за городской чертой, селились те, кому Биг Бэби был не по карману – или же просто любители тишины и свежего воздуха. Свежего, хм… Лоцман Чингалот шевельнул носом. Тут явственно попахивало канализацией. Значит, они уже почти приплыли… Да, вон и выход коллектора – низенькая каменная арка в береговом склоне. Значит, ещё пара поворотов – и таможня.

Лоцмана деликатно похлопали сзади по плечу. Некоторое время он соображал, что бы это могло значить. С одной стороны, он знал совершенно точно, что находится на барже один. С другой – после кумарной самокрутки иногда случаются и более странные вещи – особенно когда дымишь на голодный желудок. Лоцман взвесил все «за» и «против» и обернулся. Челюсть его отвисла. На него с ухмылкой пялилась жуткого вида рожа – белёсая, с ярко-красными пятнами на лбу и скулах и розовыми, как у кролика, глазами.