Черепашка - Родня

Я отстранённо смотрел, как Риддл поднимает палочку. Он учёл свои предыдущие неудачи, и не собирался произносить долгие речи. Лишь два слова:

- Авада кедавра.

Я ещё успел заметить зелёный огонёк на кончике его палочки, а затем свет погас.

* * *

Что происходило дальше, я узнал с чужих слов.

Как только послание Волдеморта было услышано, пол Хогвартса бросилось на мои поиски. Возможно, кто-то хотел остановить меня от самоубийства, а кто-то, особенно те, у кого в Хогсмите жили родные и друзья, сдать Лорду. Я не знаю, и не хочу знать и обсуждать чужие мотивы. Естественно, меня быстро нашли. Портреты видели, куда я пошёл, кто-то заметил метлу, летящую без седока, а кто-то наблюдал и седока, летящего на метле. Палочка и мантия без слов сказали директору, что я отправился на встречу с Волдемортом.

Директор воспользовался способностью феникса проникать через любые щиты, и отбыл в Хогсмит, прихватив с собой… Снейпа. Они приземлились на площади посёлка в тот момент, когда в меня уже летел зелёный луч. А дальше всех удивил Снейп. Не тратя времени на размышления, не обращая внимания на причитания напуганной толпы, наш профессор зелий, направил на своего бывшего хозяина палочку и произнёс заклинание, которое, по его мнению, убило меня.

Тёмный лорд Волдеморт пал. Наконец-то появившиеся авроры арестовали пожирателей смерти, которые были так дезориентированы гибелью своего хозяина и предательством Снейпа, что даже не пытались сопротивляться. Только Беллатриса начала разбрасывать заклинания направо и налево, и её пришлось убить. Больше погибших среди пожирателей не было. Авроры, удивив сами себя, смогли арестовать всех, кто пришёл с Лордом.

Вот так, толком не начавшись, закончилось второе пришествие Того-кого-нельзя-называть. Снейп стал героем, получив, наконец, вожделенный орден Мерлина. А меня прозвали Мальчиком-который-снова-выжил.

После уже второй неудачной авады Волдеморта я очнулся в больничном крыле Хогвардтса. Как мне сказали, в коме я провёл минут десять, после чего меня усыпили чарами, и я проспал несколько часов. Моё чудесное спасение в газетах объяснили тем, что Волдеморт промахнулся (Волдеморт! Промахнулся!). Но лучше пусть меня считают нервной барышней, падающей в обморок, услышав непростительное проклятие, чем проверяют на авадоустойчивость.

Однако меня такое объяснение не устроило, и я потребовал от Дамблдора правды. Да-да, именно, потребовал. М-да. Говорили же умные люди - в неведении счастье. Директор как мог, откладывал разговор. Устраивался на стуле поудобнее, расправлял складки мантии, попытался предложить мне конфеты, но вспомнив запрет Помфри, убрал их в карман. Я понимал, что Дамблдор собирается с мыслями и подбирает слова, но твёрдо смотрел ему в глаза, ожидая разговора. И директор заговорил.

- Заклинания принято делить на светлые и тёмные. Но это всего лишь нравственный ориентир. Левитацией можно убить, выбросив недоброжелателя из окна, а подвластием, хоть мы и считаем его непростительным, спасти, удержав самоубийцу от рокового шага. Тьма и свет в наших поступках, в душе. Но есть чары и ритуалы, настолько тёмные, что оправдать их ничем нельзя.

- Как Авада кедавра? - поинтересовался я.

- Как пример, - ответил директор. - Но даже у неё может быть положительное применение, если вспомнить «удар милосердия». Ведь авада - быстрая, безболезненная смерть. Я же говорю о магии, которая калечит основу человека, его душу.

- Больше всего на свете, - продолжал Дамблдор, - приютский мальчик Том Риддл боялся смерти. И повзрослев, глубоко изучив магические науки, от этого страха не избавился, передав его лорду Волдеморту. Талантливый юноша превратился в одержимого поисками бессмертия монстра. Магия может всё, в том числе, и дать бессмертие, но плата за него велика. Том пожертвовал своей душой. Увы, это не умозрительные рассуждения магглов о смертных грехах и сделках с дьяволом. Здесь в мире магии, душа материальна. Её можно оторвать от тела, разорвать на куски. Именно последнее и совершил Том. Он отделил от своей души семь осколков, поместив их в волшебные сосуды. И даже лишившись тела, он не мог умереть, ведь осколки души удерживали его в нашем мире.

- Сложно представить такую магию, - сказал я. До меня начало доходить к чему весь этот монолог о разделении души.

- Но ты с ней столкнулся, - подтвердил директор мои подозрения. - Тот дневник, что ты уничтожил на втором курсе, был крестражем - предметом с заключённой в нём частью души Тома Риддла, да, тогда ещё Тома. Что бы разорвать душу необходимо убить невинное существо. Перед зачаровыванием дневника Том убил Риддлов, своего отца, бабушку и дедушку. Людей, бросивших собственного ребёнка на произвол судьбы, сложно назвать невинными, да и убийство Том совершил под влиянием эмоций. Однако важность этого убийства в том, что оно стало у него первым.