Черепашка - Родня

Снейп засобирался. Позвал официантку, что бы расплатиться. Заявил, что потратил на меня непозволительно много времени, что его ждут важные неотложные дела. Вытащил меня из кафе, и мы аппарировали в Хогвартс.

Замок в каникулы был пустынен. Снейп умчался по своим жутко важным делам. А мне осталось только сидеть в гостиной или бродить по коридорам. Помфри не донимала больше обследованиями, ребята ещё не приехали, и я раз за разом прокручивал в голове состоявшийся разговор, пытаясь ответить для себя на те вопросы, которые так и не были озвучены. Например, знал ли Сириус. Конечно, знал. Не мог же он не заметить, что жена его лучшего друга, с которой он общался ежедневно, беременна не была. Тогда как объяснить его ко мне привязанность, его бесконечное упоминание, как я похож на отца. Ведь с его точки зрения я должен был быть тем, из-за кого погиб его друг. Да ещё и брат ненавистного Нюниуса. Ответ лежал на поверхности. Сириус был одинок. Он, как и я, нуждался хотя бы в подобии семьи. Видимо, сидя в Азкабане, крёстный был уверен, что меня воспитывает Снейп, вот и не рвался на свободу. Но когда сбежал, заметил, что Снейпу до меня и дела нет. А я не знаю о нашем родстве. Вот Сириус и увидел для себя шанс. Отсюда и бесконечные напоминания: ты - как отец, и непрекращающаяся вражда со Снейпом. Сириус использовал любую возможность вбить между нами клин. Был ли он в праве, теперь не важно.

Знал ли Вернон? Думать не хочу. Люпин? Возможно. Уизли? Тогда какая это была бы тайна? А тайна была? Может быть Снейп прав, и в правде нет смысла? Какая разница, кого общество считает моей матерью. К тому же Лили Поттер действительно моя мать. Она меня растила, она отдала за меня жизнь.

Бессмысленное занятие, перебирать, что было бы если бы. Случилось то, что случилось, и прошлое не знает сослагательного наклонения. Но у меня было много свободного времени. Домашку делать не хотелось, вот я и страдал дурью.

Что было бы, если бы Снейп не отдал меня Лили, а воспитывал сам. А ничего хорошего. Во-первых Лорд мог победить. У него ведь тогда бы не было причин идти к Поттерам кого-то там отмечать. А если бы он как Ирод, решил бы избавиться от всех младенцев, рождённых в конце июля, кто бы пожертвовал для меня свою жизнь? Если бы я и выжил, кем был бы в правление Волдеморта? Бедный полукровка, второй сорт в мире чистокровных волшебников, изгой и мальчик для битья. Что то я сомневаюсь, что Снейп в организации пожирателей смерти занимал важное место, достаточное для хотя бы нейтрального отношения на слизерине - факультете, где иерархия устанавливается по родовитости и наполненности сейфов. А что после воспитания Снейпа, я попал бы на слизерин, сомнений не было. Да и было бы у него время и желание меня воспитывать?

Существовал и другой вариант. Кто сказал, что Алиса Лонгботом родного сына любила меньше, чем Лили Поттер приёмного. И вот магический мир прославляет Мальчика-который выжил, Северус Снейп отправляется в Азкабан (ведь у Дамблдора не было бы причин за него вступаться), а Гарри (пусть будет это имя, другого то нет) Снейп в приют, или туда, куда отправляют сейчас сирот. А затем не просто бедность, нищета. И травля. Слизеринцы не примут из-за происхождения, а все остальные из-за брата - пожирателя смерти. Вот и получается, что отдав меня Поттерам, Снейп поступил единственно верно.

Через неделю вернулись ребята. После восторженного рассказа о горных лыжах и семейных посиделках, Рон и

Гермиона потребовали отчёта у меня. Пришлось рассказывать о нашем со Снейпом общении.

- Вот видишь, - довольно заметила Гермиона, - стоило вам спокойно поговорить, и всё прояснилось.

А Рон оказался философом.

- Братьев не выбирают, - вот и всё, что он сказал. Ещё бы. У него большой опыт.

* * *

С новым семестром продолжилась знакомая рутина. Уроки, библиотека, домашка, посиделки в гостиной, квидич. Виват мадам Помфри, посчитавшей запрет на игру излишним. Со Снейпом я не пересекался. Слухи о болезни директора оказались правдивы. Ещё прошлой весной Дамблдор словил какое то тёмное проклятие и сейчас медленно умирал. Снейп поселился у него в кабинете. Варил обезболивающие зелья и перенимал премудрость управления Хогвардсом.

Где то в середине января, в один из бесконечно длинных тёмных вечеров, мы с Роном возвращались из кухни в гриффиндорскую гостиную. Как обычно и бывает, непобедимый голод напал на нас после отбоя. Положившись на «а, пронесёт», мы с Роном отправились к заветной груше. И мы были бы не мы, если бы на обратном пути не услышали: