Николай Туканов - Голова оборотня

– Лорт, долго нам придется трястись по ухабам, прежде чем мы окажемся в Берате? – спросил болтливый Вилт гвардейца, как только тот оказался рядом возле телеги друзей.

– Дней пять будем ехать до границы с Лармором, потом дней двенадцать уйдет на ларморские дороги, если ничего не случится. А если ты выкинешь какой-нибудь фокус, то для тебя путешествие закончится на ближайшем суку, если конечно господин Белх не будет возражать. А мне кажется, – сотник участливо улыбнулся, – он будет только рад.

– Я все больше убеждаюсь, что этот мир неизлечимо болен. И вылечить его может только Турул, – буркнул в ответ коротышка. – Ненависть, злоба и глупость точат людей изнутри как могильные черви мертвецов. Если ты, великий воин, получишь разбойничью стрелу себе в зад, кто тебя будет лечить? Белх с его кувшином ос или еще какой-нибудь олух? Так что прибереги веревку для разбойников, может, тогда и я бесплатно вытащу стрелы из твоего зада.

Лорт досадливо плюнул и пришпорил коня. А Вилт поудобнее разлегся на телеге и, достав из котомки краюху хлеба, принялся ее уминать.

– По закону малой подлости на нас никто не нападет, – высказал свою мысль Вилт. – А ведь у нас сундук с золотом и куча недоумков вроде Белха.

– А, что, есть и закон большой подлости? – поинтересовался пращник.

– Конечно, он работает, когда у тебя в кармане пара медяков, как тогда у Алонсы, когда нас ограбили. Это обиднее всего.

– Вообще-то у меня тогда было золото, – возразил Тейрам.

– Значит, ты тогда единственный среди нас стал жертвой малой подлости, – заключил лекарь.

– Ничего себе, лишиться золота за пять лет службы, это, по-твоему, малая подлость?! – повысил голос наемник.

– Разумеется! Представь, что тебе перерезали глотку из-за трех медяков, и ты со мной согласишься.

– Хемилон, ты запоминаешь мои умозаключения? – покровительственно обратился к ларморцу Вилт. – Ты как-то говорил, что мои мысли глубже, чем у какого-то мудреца Ватлиса. Напиши книгу с моими изречениями, и ты прославишься в веках. Людям это знать будет полезнее, чем сборник небылиц, которые придумали коронованные разбойники, чтобы обелить себя перед потомками, и кои сейчас называются историей.

Хемилон засмеялся:

– Интересно, кто хочет знать правду? Потомки этих разбойников, или крестьяне, считающие, что от человека не из их деревни можно ждать любых неприятностей? А может горожане, рассуждающие о тупости жителей соседней страны, жадности людей из второй и легкомыслии в третьей?

– Я не ищу славы, – ответил словами друга лекарь. – Я поклоняюсь истине.

Друзья рассмеялись.

– То же самое утверждает Белх, когда берет кувшин вина, – заметил Хемилон.

– В вине истину можно только утопить, – менторским тоном ответил коротышка. – А если часто к нему прикладываться, то утопишь и разум.

– А почему ты не скажешь этого Белху? – с ехидцей спросил Тейрам.

– Золото, которое он нам должен, заставляет меня смиренно переносить его заблуждения. Но миг избавления его от невежества близится с каждым оборотом тележного колеса, – предвкушающее ответил коротышка.

Лорт, который опять приблизился к телеге четверки, и с интересом слушавший рассуждения рыжего болтуна, не удержался и засмеялся. Коротышка приподнялся, чтобы взглянуть на нарушителя беседы и спросил солдата:

– А ты готов узнать правду о себе?

– Только не от тебя, дружок. Я лучше побуду во мраке невежества.

– В таком случае прекращай подкрадываться к нашей телеге и поменьше общайся с Белхом!

***

– Вот и Лармор, – с волнением произнес Хемилон, смотря на невысокую цепь холмов, которые смутно виднелись в утреннем тумане.

– Кому Лармор, а по мне еще один день сильной тряски, – раздосадовано отозвался лекарь, отвыкший за полгода от дорожных неудобств. Узкая каменистая дорога, петляющая среди начинающегося ларморского нагорья, к полудню вывела караван к броду через неширокую речку, которая служила границей двух государств на этом участке. Частые конные разъезды патрулировали дорогу в поисках угонщиков скота и редких разбойников.

В последующие дни отряд урманцев шел по ларморской территории, загибая на юг. Через два дня местность начала меняться, становясь более лесистой. Чащи сосен и вязов сменили гористый пейзаж, заставляя Лорта все строже покрикивать на гвардейцев. Он считал этот участок пути самым опасным в путешествии. Легон со свитой был другого мнения и день был потрачен на кабанью охоту с последующим пирушкой на открытом воздухе.