Андрэ Нортон - Корона из сплетенных рогов

Я не помню, как я проник в долину. Какие-то инстинкты, которые были сильнее, чем мое сознание, помогли мне. Я старался держаться подальше от полей, от домов. Часть дня я пролежал среди камней почти без сознания, и мне показалось, что одна из черных птиц села мне на лицо и клюнула. Боль пронизала меня с головы до ног. Но может мне это только показалось. Была уже черная ночь, когда я очнулся. Меня мучила жажда, кожа была такой горячей, как будто я был завернут в горящие угли.

Я подполз к краю горного хребта. Спуск был очень крут. Единственная мысль поддерживала меня, что где-то здесь Гатея нашла путь, по которому могу спуститься и я. Спуститься и найти жилище Мудрой Женщины. Я был уверен, что они живут вдали от места, где поселились люди Тугнеса.

Прошло время, в течение которого я вставал и падал бессчетное количество раз, и наконец, я сделал последний рывок, после которого скатился вниз с такой силой, что из меня вышибло дыхание, и погрузился в темноту, которая была не сном, а чем-то гораздо более глубоким и менее легким для тела и разума.

И в конце концов те, кого я искал, сами нашли меня. Я с трудом очнулся и увидел над собой брусья, перевитые лозой, увешанные сухими травами, и все это напоминало осенний сад, готовящийся к зиме.

Моя голова все еще болела, но тот огонь, что жег меня, прошел. Но я был так утомлен, что руки едва повиновались мне. Моя слабость не позволила даже страху проникнуть в мое сознание. Я попробовал повернуть голову. Боль была жуткой, но теперь я мог видеть кое-что одним глазом. Я понял, что лежу на постели у стены. В комнате не было ничего, кроме стульев и очага, где горел небольшой огонь. Очаг был сложен из камней и обмазан глиной. Из камней же были сложены полки, на которых находились пучки сушеных трав, глиняные и деревянные сосуды.

Воздух был полон запахов. Одни были приятными, другие, напротив, отвратительными. На огне стоял котел, в котором что-то булькало и распространяло запах, от которого я остро ощутил пустоту в своем желудке.

За пределами моего видения послышался шорох и я, преодолевая боль, постарался повернуть голову еще немного, и в полутьме комнаты я увидел Мудрую Женщину.

Она смотрела на меня и затем подошла ко мне. Рука ее коснулась моего лба, где сосредоточилась вся боль. Я дернулся, хотя пытался скрыть, какие муки причиняет мне любое прикосновение.

— Лихорадка прошла, — голос ее был тихим, но хриплым и суровым. — Это хорошо. Теперь… — Она подошла к огню, налила из котла в грубую глиняную чашку черной жидкости, добавила туда воды, подсыпала несколько щепоток сушеных трав из сосудов и коробочек.

Во время нашего совместного путешествия она была одета, как одеваются наши женщины. А теперь на ней была какая-то накидка, едва доходившая до колен, а из под нее выглядывали брюки и такие же сапоги, какие были одеты на мне.

Она подошла ко мне, положила руку под голову и приподняла меня с такой легкостью, какой я не ожидал от женщины. Она поднесла горячий напиток к моим губам.

— Пей! — приказала она, и я повиновался, как ребенок повинуется главе дома.

Напиток был горячий и горький. Такого бы я по собственной воле не выпил. Но все же я проглотил его, стараясь не показывать отвращения. Я был уверен, что это какое-то лекарство. Когда я допил все, и она хотела отойти, я попытался взять ее за рукав, задержать ее и сказать всю правду о себе. Я знал, что должен сказать ее сейчас, когда мой разум прояснился. А если я промолчу, то совершу второе свое предательство.

— Я лишен рода… — мой голос удивил меня. Слова, которые с легкостью формировались в мозгу, язык произносил с трудом, как будто он и мои губы распухли и потяжелели.

Она опустила меня на постель, затем освободила свой рукав от моих пальцев.

— Ты болен, — сказала она, как будто этот факт освобождал ее от греха, как бы ни был он черен. — Тебе нужно отдохнуть.

Когда я попытался снова заговорить, объяснить ей все, она положила пальцы мне на губы, и я опять содрогнулся от боли. Затем она поднялась и не стала обращать на меня ни малейшего внимания. Она ходила туда-обратно по комнате, переставляла ящички, сосуды, наводя порядок, понятный ей одной.

Наверное ее напиток оказал на меня усыпляющее действие, так как вскоре глаза мои стали закрываться. И вот я уже провалился в освежающий сон без сновидений.

Когда я проснулся во второй раз, я увидел у очага Гатею. Там все еще кипел котел, и она помешивала в нем длинной ложкой, что позволяло ей держаться подальше. А это было необходимо, так как горячая жидкость выплескивалась из котла, и пламя вспышками вырывалось из очага. Должно быть я издал какой-то звук, потому, что она тотчас же оставила ложку и подошла с чашкой ко мне.