Андрэ Нортон - Корона или тьма

В ПЕЩЕРЕ Ткачих Младшая из трех сидела чуть в стороне от сестер и трудилась над участком Вечной Паутины, который упрямо сопротивлялся всем ее попыткам создать гармонию и порядок. Узор под ее пальцами все еще не проявился и не открылся ей. Она знала только, что каждая ее попытка заняться этим рисунком и прояснить то, что пока едва проглядывает сквозь белесую пелену, похожую на сильный снегопад, заканчивается тем, что большинство нитей отторгаются Паутиной. Лишь немногие вплетались в узор, остальные же рассыпались прахом.

— Еще не время, сестра, — говорила Средняя, когда эта часть их вечного труда снова притягивала к себе ее взгляд. Средняя сестра была всегда невозмутима, не обладала ни сентиментальностью Младшей, ни раздражительностью Старейшей. — Но скоро. Да-да, очень скоро.

Младшая бросила взгляд на ту часть Паутины, которая была закончена — или почти закончена. Все побелело, словно покрытое изморозью, однако узор не скрывался, как это происходило у нее.

— Ты говорила, что участок, который мы только что доделали, где из-за соединения злосчастных узор изменился, прояснит и эту часть.

Младшая указала на особенно досаждавший ей белый вихрь, где Паутина Времени не принимала в себя ни единой нити, кроме редких красных, цвета крови. Там жуткие тени скрытно перемещались, занимаясь своими тайными делами. Вначале она ужасалась, когда их видела. Позже, просмотрев уже сотканную часть Паутины, она обнаружила их страшный источник. И теперь не могла унять тревогу.

— Мы знаем, что там скрыто зло, но Паутина пока не сказала нам, что это такое.

— Иди и работай с нами. Оставь в покое прошлое и не пытайся заглянуть в будущее. Работай для сегодняшнего дня. Когда завтра будет готово прийти, оно возвестит нам об этом. Ты знаешь.

— Да, и всегда знала! — заявила Старейшая. Она подняла взгляд от своей работы и нахмурилась. — Но ты ведь всегда была готова броситься вперед, проверить, что ждет тех, чьи жизни вплетаются в Паутину Времени.

— А разве нам запрещено их любить? Они такие… бренные, живут так недолго…

— Я в который раз говорю тебе — и надеюсь, что хоть на этот раз ты ко мне прислушаешься. Жизни смертных, какими бы они ни были нелегкими и непрочными, не должны нас волновать.

— Паутина сопротивляется тебе, потому что ты пытаешься ее изменить, — добавила Средняя.

— Пусть она плетется, как захочет, — строго заявила Старейшая. — Нам нельзя жалеть тех, чьи жизни в нее вплетаются. Жалеть их — значит создавать узел, который уже не удастся распутать. Изволь больше об этом не говорить.

Младшая отвела взгляд. Ей невыносимы были и осуждение сестер, и та ужасная часть Паутины Времени, над которой она трудилась. Ей придется признать истинность их слов. Она не может избавиться от сострадания к смертным, которые так отважно поднимаются, чтобы сразиться со снежными ужасами. Уже так много их погибло под ногами чудовищных тварей, восставших из прошлого, в котором они были заперты. Младшая бережно прикоснулась к одной из жизненных нитей, связанных с битвой. Нить была сильной и полной жизни, однако Младшая знала, что и она скоро оборвется.

— Это — один из великих, — заметила она, стараясь говорить бесстрастно. — Или был бы великим, будь он мудрее. И если бы не ушел до срока.

Невольно заинтересовавшись, Средняя подошла и заглянула Младшей через плечо.

— И ты хотела бы знать, не была ли его смерть напрасной? — спросила она.

— О нем должны горевать. Его уход повлек всеобщее смятение.

— И так всегда бывает с великими из смертных, — вмешалась Старейшая с немалым раздражением. — Хорошо же. Если эта часть Паутины так сильно тебя притягивает — пожалуйста, работай над ней.

— Я согласна, — со вздохом сказала Средняя. — Но пусть она сама тобой руководит. Не вмешивайся.

— Благодарю вас, сестры.

Радуясь полученному разрешению, Младшая расправила затекшие плечи и снова посмотрела на законченную часть Паутины Времени. Там все было в порядке — в запечатленных жизнях и смертях, в возникновении и падении государств. Там трое работали единодушно — пока не начались последние проблемы. Теперь, когда среди Ткачих восстановилось спокойствие, она почувствовала, что у нее хватит сил на то, чтобы справиться с жалостью. Она не будет пытаться спасти тех, кто обречен, не будет пытаться изменить узор. Это просто глупо — и к тому же может испортить всю работу.