Андрей Марченко - Люди, дружившие со смертью

– Мы живы?

– Похоже на то, – согласился Ади. Я осмотрелся по сторонам – на земле лежало пять тел кобольдов. Были они на пару пядей ниже нас, заросшие шерстью с головы до пят. Еще один скреб лапами землю, пытаясь будто отползти от нас подальше. Я прицелился в него саблей:

– Добить?… Ади посмотрел и покачал головой:

– Да ну его, может и выкарабкается. Я зла на них, в общем-то, не держу. – Он достал из рукава нож и подошел к кобольду мертвому: Ну что, освежуем одного?… Я вытащил кинжал, присел, замахнулся… И убрал его в ножны.

– Какого демона?…

– Ты знаешь, Ади, не могу я их резать. Они слишком похожи на людей. Ты, если хочешь – режь, а я не могу…

– Чистоплюй. – Ответил он, но нож тоже убрал. – Пошли отсюда… Ибо нечего!

Все было просто – по крайней мере относительно света:

– Веришь ты в сказки или нет, но она существует. Может, она нас и спасла. Там где мы приняли бой, одна стена пещеры была из голубой руды, которая начинала светиться от любого заклинания. Странно, но ни в одной легенде об эльфийском оружии, я не встречал подобного. Может, так получилось потому что я слышал легенды человеческие, но никогда не эльфьи. Да и кто знает – возможно при переплавке это свойство терялось. А, возможно… Впрочем, какая разница – легенды легендами, но я в жизни не видел голубого эльфьего оружия. Несомненно одно – кристалл руды, найденный на земле, весь оставшийся путь заменял нам свет всех факелов. Нам и дальше попадалась эта руда – пласты, тонкие жилы, и, даже пещеры. Но, может, пока, довольно о ней? В мире и без того много чудесных вещей.

– Ади?…

– А?

– Откуда ты знаешь эту песню.

– Был у меня знакомый. Вместе пару дел обстряпывали. Он эту песню любил… Ну а я от него стало быть набрался.

– А как его звали?

– Уже не помню. Да и не важно это уже. Он погиб года два назад… Я кивнул. Действительно – имя было совершенно ненужным, особенно, после того как он погиб. Важна была песня. Это было вроде гимна нашего барака. И, может быть, тот кто когда-то рухнул вниз, там где устоял Ади, возможно тот покойный был из моего кадетского корпуса, может он жил когда-то в моем бараке, а, может, быть он учился в одном взводе со мной. Может, он даже сидел за одной со мной партой. Хотя нет, мой приятель по корпусу, Эрно Икс, погиб через год после выпуска на каком-то второстепенном плацдарме… Но так ли важен Эрно? Особенно после того, как он погиб? Нет, песня была важней. Ее пели каждую субботу – глубоко ночью, почти в воскресенье, когда все уже были пьяны в дым, а бутылки – выжаты досуха. Это был гимн – но совсем не помпезный, не бравурный, какими обыкновенно бывают гимны. Он был негромким, печальным, тягучим как судьба солдата и часто из других бараков, те, кому мы мешали спать, кричали: «Кого поминаем?» Мы поминали себя, поминали день прошедший, еще одну неделю – кто знает, сколько их еще осталось. Нам было печально – но не потому, что все уже выпито, и еще час-другой и в нашу голову вползет похмелье. А еще пройдет немного времени, оно уйдет, пройдут и дни отдыха, и опять начнется муштра, учеба… Потом служба, и, конечно, война. Ведь не для мира, не для парадов нас готовили? И действительно – началась война, и лейтенанты сгорали как свечи. Кто-то погиб в первый день войны, уверенный, что попал в простой пограничный конфликт. Кого-то сшибли с седла во время генеральной ордалии. Лейтенанты умирали бесславно от дизентерии, топили себя и свои бандеры в болотах. Пропадали без вести без видимых причин. Насколько я знал, из моего выпуска в живых осталось шестеро, включая меня. Один из них потерял руку при форсировании реки с труднозапоминающимся именем, и был демобилизирован. Пятеро продолжало носить погоны разных государств и оружие. Кто из нас станет генералом?

На нашем пути стала появляться еда. Кобольды оставляли нам мох, корни, в грубых мисках ползали какие-то слизняки, улитки без панциря. Выползти из мисок они не могли, потому что края посуды были смазаны какой-то дрянью и слизняки соскальзывали обратно на дно.

– Как ты думаешь, это можно есть?

– А как ты думаешь, у нас есть выбор?… Корни напоминали по вкусу редьку, и были тверды как молодые ветви деревьев, мох же был с привкусом плесени.

– Интересно… – Сказал я, – Интересно, а отчего они стали нас подкармливать.

– У меня есть одна идея, но она тебе не понравится.

– Валяй, говори уже…

– Они испугались твоего пения. Ты уж прости, Дже, но голос у тебя отвратительный… Мы оба засмеялись – смех больше походил на кашель. Конечно, шутка была не абы какого пошиба – Ади пел совсем не лучше меня. И тут он тронул меня за рукав.