Андрей Марченко: Люди, дружившие со смертью

– Ну да, это так…

– И зимой вы переговариваетесь?

– И зимой. Где-то в горах, на одной из вершин есть башня. Там два человека – три четверти года они заперты морозом и снегом и случись беда – помощи ждать им не от кого. Их меняют каждый год, но от этого не легче: надо восстановить, то, что разворотили бури, запастись дровами и едой. И они вот и связывают разные склоны – твой, и тот, что стал моим.

– Тогда объясни, какого лешего мы лезем под горами, если можно за пару мгновений перебросить нас телепортом?…

– Я, знаешь ли, был там с конвоем, что вез им дрова. Там площадка где-то десять на десять вершков. У пика снесли верхушку, чтоб сделать форт. Вероятно, там есть телепорт. Но ошибись мы на пару метров при фокусировке телепорта, нас выбросит, скажем, на высоте в пару верст. Достаточный полет, чтобы вспомнить всю жизнь.

– Рискованно… – согласился я. – Но не намного опасней нашего шатания.

– Хочешь вернуться и попробовать с телепортом?… Я покачал головой – начнем с того, что я даже не знал как возвращаться.

! Кобольды

В те звуки, что можно было услышать в пещерах, добавился еще один. Сперва он был тихим, далеким, и я почти не обратил на него внимания. Он то становился то громче, то вовсе пропадал. Я слышал его пару суток, но никак не мог понять, что это. Но затем я услышал его совеем рядом. В пещерах акустика была довольно хорошей, поэтому нельзя, насколько это близко – за соседней стенкой или же за милю от нас. Одно было несомненно – эти звуки издают живые существа. Это была не песня, больше это походило на стон. От него шел мороз по коже, становилось грустно.

– А-у-у-у-е-ееее… А-у-у-у-ыыыы…. – неслось по коридорам. Ади оскалился:

– Душевно поют… Надо бы слова запомнить…

– А интересно, о чем они воют?…

– Ну это просто: «Там, высоко, над горой восходит звезда, ее свет дарит тепло. Звезда так прекрасна, но мы ее никогда не увидим, потому что ее свет убьет нас…» Я все никак не мог привыкнуть к шуткам Ади:

– Серьезно? – переспросил я.

– Слушай, ну откуда мне знать? Меня что, в школе языку кобольдов учили?… А вообще… Вряд ли они сами знают, о чем поют. Просто услыхали где-то звук, ноту… Так воет зимний ветер… Слушали мы их недолго – все же это пение было не тем, кое можно слушать часами.

– Будем обходить, – распорядился Ади. – Вполне может быть, что они так воют с голодухи.

Мы действительно попытались их обойти, сделали пару миль темными коридорами. Но то ли шли не в ту сторону, то ли заплутали, то ли нас просто выследили, но встречи избежать не удалось. Нас ввело в заблуждение то, что мы перестали слышать их пение, недопустимо расслабились. И в большой пещере мы попали в засаду. Их подвело нетерпение, они закричали чуть раньше чем следовало, и вместо того, чтоб испугать нас – предупредили. Если бы они обрушились на нас молча, то, вероятно бы передушили нас как котят, но разве нас можно было испугать криком? Разве на нас мало кричали в жизни. Один прыгнул на меня, замахнувшись дубиной, я ушел в сторону, еще один прыгнул со скалы. Мне не оставалось ничего, как ударить его факелом – кобольд заорал, завоняло паленой шерстью. Но своим телом кобольд сбил огонь, и все что нам оставалось – это рассыпанные искры. По памяти ударил подсечным, сбил кому-то удар, затем закрутил мельницу.

– Говори, чтобы я слышал, где ты Что сказать? Что я ничего не вижу. Что даже не знаю, куда бить? Вместо этого я запел: «… О том как мы погибли Прочтете вы в балладах Пусть в смерть вам и не верится Она гуляет рядом. …» Ну да, как же. Смерть рядом – на расстоянии удара. Ближе бывает только когда ты мертв. Только вот умри я – никто баллады про нас не напишет. Хорошо, если кости когда-то найдут. Впереди и справа Ади затянул в ответ: «… Тяжка и незавидна Всегда судьба кадета Муштра с утра до вечера И песня не допета …» Я ударил косым – сабля встретила что-то жесткое, но проломила и увязла в чем-то мягком – более мягком, нежели человеческое тело. На полу дотлевали искры того, что было нашим факелом. Лишь на мгновение что-то закрыло от меня осколки света. Я ударил туда и остался доволен. Сабля пошла так, что после подобных ударов живут недолго. Если вовсе живут… «… Погибшему за родину всегда мала награда Могила на дивизию И может быть баллада …» Кого-то снял Ади – кобольд рухнул на земь, и под своим телом погреб последние искры. Тьма была абсолютной – я не видел даже своей руки, даже проведя перед носом. Я закрыл глаза, затем открыл – разницы не было никакой. Чтоб не отвлекаться на попытки разглядеть хоть что-то, я опустил веки. Я обратился в слух. «… Путь генерала выстлан Солдатскими погонами Тех кто попали в вечность Походными колоннами …» Что-то просвистело у уха, я успел отступить и схлопотал скользящи удар по предплечью. Я слышал как треснула кожа курки. Вырывало бляху, она звякнула о камень. Затем что-то ударило меня под колени. Я упал на землю и уронил меч. Выхватил кинжал, но тут же чья-то нога выбила его из моей руки. Где-то далеко Ади продолжал петь: «… Кто для войны родился Тот не умрет в постели А мертвому без разницы Возвышенные цели. …» Зубами я сдернул перчатку, выплюнул ее на пол и взмахнул рукой, творя заклинание. Первое, что пришло на ум – искажающее заклинание. Мне было плевать что оно сработает не так как надо, или сработает не в полную силу – мне надо было чтоб случилось хоть что-то. Чтоб бьющий не попал по мне, чтобы меня не оказалось на линии удара. Заклинание сработало… …И я ослеп. Свет был ярок – я видел его даже сквозь закрытые веки. Я ожидал удара, который поставит точку в моем пути, но его все не было. осторожно открыл глаза, увидел свою саблю – она была совсем рядом. Опираясь на клинок, поднялся. Кроме меня и Ади в пещере никого не было. по крайней мере на ногах. Кобольды бежали. Мы отдыхали прислонившись к огромной скале. Дыхание восстанавливалось медленно – сказывался далекий путь, холод, накопившаяся за время пути усталость.