Олаф Бьорн Локнит - Львиный престол

— Значит, эта штука действительно упала с неба? — подвел итог я.

— Вне всякого сомнения, — подтвердил Старик. — И произошло это около девяти или восьми тысячелетий назад, во времена расцвета государств Атлантиды. Тебе что-нибудь говорит это название?

— Немного, — честно признался я. — Знаю, что была такая большая страна на закате, а потом боги разгневались на ее жителей и утопили ее в океане. Те, кто успел сбежать, поселились здесь, в Хайбории, и перемешались с местными людьми… Правильно?

— Можно сказать и так, — мне показалось, что Старик усмехается. — Конечно, настоящая история возвышения и падения Атлантиды намного запутаннее и сложнее, но сейчас это не слишком важно. Так вот, атланты сумели успешно справиться с первой попыткой нашего Хозяина завладеть миром. Легенды в один голос утверждают, что атланты в совершенстве владели различными видами магии, так что я не вижу ничего удивительного в их победе. Среди нас есть двое, которые могли бы доподлинно рассказать, как атлантам удалось это проделать, но… Мы больше не можем докричаться до их разума. Побежденный обитатель Небесной горы притих и был надолго забыт. Наверное, обитатели тогдашних стран были уверены, что не услышат о нем больше никогда.

— А кто такой Хозяин? — я уже много раз слышал, как Старик и другие упоминали об этом непонятном типе. — У Небесной горы что, все-таки есть какой-то владелец?

— Повторю — я не могу доподлинно утверждать, — с сожалением ответил Старик. — Однако мы все полагаем, что эта вещь наверняка должна кому-то принадлежать…

— Чего же он тогда хочет? — перебил я. — Завоевать мир? Уничтожить всех людей? Чего?..

— Это было бы просто глупо с его стороны, — медленно проговорил Старик. — Если ему, как и большинству одержимых какой-нибудь невероятной идеей, нужна власть, то зачем убивать людей? Кроме того, я убежден, что наш Хозяин — не совсем человек, и потому мы не можем в точности представить себе его желания и мысли.

— Ну хорошо, — я мысленно вздохнул, посетовав на собственную глупость. Вроде бы мне все подробно растолковывают, а я все равно ничего понять не могу. Или это не я глупый, а Старик слишком уж умный? — Неважно, чего этот ваш Хозяин добивается и откуда он взялся. Мы-то ему на кой ляд сдались? Зачем он нас здесь держит?

Старик коротко хмыкнул и пробормотал что-то на языке, которого я не понял. Затем ответил:

— По-моему, у тебя самого имеются догадки на этот счет, и они лежат весьма близко к правде. Кроме того, Кхатти имеет досадную привычку частенько рассуждать о нашем статусе… то есть нынешнем положении.

— Он говорил, что мы все — рабочие лошади, — вспомнил я. — Но как же мы можем работать, если вроде как спим?

— Это не важно, — заверил меня Старик. — Для осуществления некоторых работ вовсе не требуется физическая сила. Я подозреваю, что мы были собраны здесь по наличию определенному качеств… Видимо, у нас эти качества были развиты несколько сильнее, чем у прочих людей, населяющих наш мир. Как выражается Алькой: «Мы были слишком живыми, и это нас сгубило».

— Понятно, — протянул я, хотя на самом деле ничего не понял. Или понял, но не хотел признаться сам себе. Слишком страшно было.

— Сомневаюсь, что тебе и в самом деле это понятно, — хмыкнул Старик. — Но для простоты можно сказать так — этому существу требуются наши мысли. Я бы сравнил их поток с рекой, вращающей колесо мельницы. Или, если на то пошло, с лошадьми, тянущими груженую повозку. Он любит нас пугать, насылая страшные сны — может, после этого мы, как подхлестнутые кони, бежим резвее. Он не испытывает к нам не признательности, не заботы — когда кто-нибудь из нас умирает, он просто разыскивает нового подходящего человека и помещает сюда. Когда Хозяин проиграл атлантам, он усыпил тех двоих, что заполучил первыми, и разбудил спустя почти семь тысячелетий, решив, что появился шанс на победу. Его новыми противниками стали люди другого времени, в том числе Кхатти, Алькой и я. Кажется, ты догадался, что мы не испытывали друг к другу особой привязанности? Но нам пришлось объединиться перед общей угрозой, и мы сумели победить. Однако победа была оплачена многими, слишком многими жизнями, и в том числе — нашими душами. Мы оказались пленниками подземелий, и вскоре были вынуждены надолго заснуть — побежденный Хозяин предпочел снова затаиться, а время не имело для него особенного значения.

— Мысли, — повторил я. Почему-то мне казалось, что эти самые мысли приобрели вид крохотных насекомых, ползающих внутри моей головы. А какой-то мрачный тип с огромной заржавевшей пилой собирается распилить мою многострадальную черепушку, чтобы было удобнее изловить этих блестящих букашек… — Мысли, значит…