Алина Жигулина: Гадалка. Карта Смерти

— Ну что, собрала? — послышался голос Тарины.

— Да, — оторвалась я от зеркала.

Мысленно попрощавшись с салоном, я сгребла четки, мешок с картами и подсвечник. Первые рассовала по карманам, с последним пришлось идти в руках. Подсвечник был массивным и тяжелым, пожалуй, стоило бы оставить его здесь, но я не могла — это был подарок от одного из наставников. Стоило зажечь в подсвечнике свечу, как линия судьбы прорисовывалась четче, чем обычно.

Напротив Тарины уже сидел новый клиент, прыщавый юноша лет шестнадцати. Сменщица гадала на «барышню», выкладывая карты с таким обреченным видом, будто ее ведут на эшафот.

— Не вернешься? — спросила она, оторвавшись от гадания.

— Нет. Может, буду проездом.

— Ну, заглядывай.

Я вяло кивнула и вышла из салона.

У коновязи меня ожидал сюрприз. Рядом с моей серой лошадкой, меланхолично махавшей хвостом, сидел мужичок плутоватого вида и глухо стонал. Его левая рука на глазах из пунцово-красной принимала благородный синевато-фиолетовый оттенок. Размашистая руна на поклаже имела тот же цвет. Охранное заклинание, простое, но вместе с тем очень действенное, сработало на ура.

— Простите, госпожа ведьма, — через силу буркнул мужик и на четвереньках отполз к стене.

— Я маг, — прошипела я и, отвязав повод, взобралась в седло.

— Я не знал, — почему-то стал оправдываться мужик, баюкая поврежденную руку.

Фыркнув, я деактивировала заклятье на сумках. Руна тут же погасла, вор тихо охнул. Хватит с него, опухоль с руки все равно не сойдет как минимум неделю.

— Спасибо, госпожа маг!

Я поехала по улице, глуша в себе раздражение. В городе меня достаточно хорошо знали и никакое ворье и не думало обкрадывать гадалку, однако приближающаяся ярмарка путала все карты: приезжие и не думали соблюдать приличия.

Главная улица закончилась, гранитная брусчатка сменилась светло-серой, из песчаника. Я свернула на узкую улочку и через пятнадцать минут выехала к реке. Широкая Тринья несла седые воды на север, туда же направлялась и я. Только нам с рекой было не по пути. Никакие деньги не переубедят корабельщиков в том, что женщина на корабле не к несчастью, а к прибыли.

Улица долго вилась по берегу, пока наконец не вывела к северным воротам. Очереди из города почти не было и я на удивление быстро вышла в пригород. Здесь там и сям лепились низкие хибарки, крытые соломой, больше деревенские, чем городские.

За северными воротами начинался тракт. Ровный, как стрела и утопающий в пыли — по тракту шли обоз за обозом, дабы поспеть к ярмарке. Крестьяне, купцы, наемники… Потные, усталые. Я гадала, сколько денег огребет на ярмарке Тарина. Гадательных салонов в Тасшобе было два, приезжие на ярмарку гадалки не в счет. Мой бывший салон отличался хорошей репутацией, без диплома КиВа на работу туда не брали. Знай только карты раскладывай да не забывай брать деньги.

До Айянькела, в котором я на этот раз решила осесть, ехать было всего ничего. Уже послезавтра, к полудню должны показаться его величественные купола. К этому городу я питала нежные чувства, как к старому другу. Когда-то, будучи еще совсем малышкой, я провела в Айянькеле целых два месяца. Вместе с матерью гостила у ее подруги, старой Хамшабет. Ныне Хамшабет умерла, а память о солнечном городе осталась. Детство не вернешь, но мне так хотелось попытаться…

К вечеру первого дня поездки я сильно вымоталась. Лошадь тоже, хотя последние версты я вела ее поводу и вдобавок сгрузила на собственную спину половину поклажи. Мне самой было непонятно, куда я так спешила — ведь чем дальше я отходила от Тасшобы, тем тяжелее становилось на душе. Гладильники, небольшое село, в котором я хотела устроиться на ночлег, все никак не показывалось. Желтая, выжженная солнцем степь уже сменилась лугами и пролесками, в которых удобно было бы переночевать, но тело требовало нормального ложа, а не одеяла на голой земле. Особенно болели ляжки и отбитый зад — по ощущениям, пятая точка представляла собой один большой синяк.

Ругаясь сквозь зубы, я поднялась на горку и с облегчением увидела в низине разномастные избы. Ничем не огороженные — заходи, кто хочешь! — они теснились вокруг главной площади. Я сразу же заприметила покосившуюся на один бок избушку с крышей, покрытой мхом, стоявшую чуть в стороне, и замыслила попроситься туда на постой. Выпив воды из фляги, я повела лошадь вниз. Сельские улицы были практически безлюдны — наверное, сельчане еще не вернулись с уборки урожая на поле.