Константин Кривчиков - Поцелуй королевы. Кн. 1-3[СИ]

Так Летиция рассказывала, а я слушал ее в изумленном молчании. Но тут не выдержал:

— Э-э, подожди. Если ты боялась Игнасио и любила меня, зачем надо было его раскапывать и оживлять?

— Ты не понимаешь, Каетано. Эта тяга — сильнее человеческих чувств. Разумом клозов управляют моледы. В приступе гнева один клоз может даже убить другого. Но моледа мертвого клоза будет звать на помощь другие моледы, находящиеся поблизости. И моледа клоза-убийцы сделает все, чтобы спасти моледу убитого клоза. Настолько сильно это чувство… Так меня звала на помощь моледа Игнасио, и я ничего не могла с собой поделать. Я не хотела идти на кладбище, но ноги сами несли… Более того, в таком состоянии я готова была убить любого, кто собирался мне помешать. Даже тебя. Мы, клозы, пленники желаний молед… Но Игнасио помогли без меня. Пока я лежала в беспамятстве его, очевидно, оживили монахи. Их моледы услышали зов моледы Игнасио и пришли на помощь.

— Ты хочешь сказать, что эти монахи — тоже клозы?

— Да, среди францисканцев много клозов. Это очень удобно — под видом бродячих монахов ходить от селения к селению, находить других клозов, подыскивать подходящие для переселения тела. Ведь монаха приютят в любом дому. Но я уверена, что один из этих монахов — женщина, выдающая себя за мужчину. Клозы обычно так и поступают, ходят парами.

— Но зачем? Неужели… неужели для того, чтобы предаваться похоти?

— И для этого, в том числе. Но это не главное. Только кровь клоза-женщины может оживить мертвого клоза. Поэтому они и бродят от селения к селению, но в мужском обличии. На нищего монаха мало кто руку подымет, разве уже совсем безбожный разбойник. А вот женщинам так ходить опасно — уж больно много лихих людей шастает по дорогам.

Я попытался вспомнить монахов, с которыми столкнулся в лавке. Действительно, один из них был невысокого роста, щуплый и востроносый, с мальчишечьим лицом. Неужели Летиция говорит правду? И откуда она все знает, будто видит сквозь стены? Но сумасшедшие, говорят, тоже иногда бывают очень проницательны. Я продолжил расспросы Летиции, пытаясь поймать ее на противоречии:

— А что теперь произойдет с Игнасио?

— Он будет искать тело для переселения, иначе его моледа погибнет окончательно. Он пришел с монахами сюда, чтобы захватить твое тело. Но сейчас уже восходит солнце, и он спрячется до заката. Может быть, даже у вас в конюшне или на сеновале. Воскрешенная моледа очень слаба и не выносит солнечных лучей.

— А как вообще, ну… Эта ваша моледа, как ее… Ты говоришь, она питается кровью. А как она переселяется в другого человека?

— Через кровь. Нужно сделать разрез или, в крайнем случае, можно укусить.

В это мгновение у меня в голове, словно вспышка молнии, мелькнуло воспоминание: мой порезанный палец, Летиция наклоняется над ним и целует — страстно и хищно… Перед глазами с бешеной скоростью завращались черные круги, и я наверняка бы упал, если бы не сидел на скамейке. Откинувшись спиной к стене дома, я медленно сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. Тому, что так надо поступать в минуты сильного волнения, меня научила матушка.

— Ты бредишь, — произнес со всей доступной мне твердостью. — Хотя и складно. Но ты сходишь с ума. Или уже сошла. Я буду за тебя молиться. Но и ты должна обратиться к Богу. Может, он смиловистится над тобой и надо мной.

— Ты мне не веришь?

— Как истинный католик может поверить в такое? Чтобы душа и разум одного человека переселялись в другого?.. Хотя, если ты говоришь, что вы не люди… Я совсем запутался. Я же вижу — ты человек из такой же плоти, как и я. Отец ударил тебя и разбил голову. Ты едва не умерла, когда он тебя душил. Как так?.. А если вы не люди, то кто и откуда взялись?

— Это долго рассказывать. Каждый клоз хранит в памяти историю о том, что мы прилетели с неба.

— С неба? Но люди не могут летать… А бессмертными кто вас сделал? Это под силу только Всевышнему.

— Не знаю. Где-то на юге, в горах, называемых синайскими, спрятано то, что может сделать человека бессмертным, создает моледу. И там же захоронены наши прародители, которых звали хроноты. Но мы утратили знание об этом месте.

Я взял ковш и вышел на кухню. Набрав из бочки воды, плеснул себе в лицо. Нет, я не спал. Сжав кулак, с силой ударил по краю бочки и едва не вскрикнул от боли. "Я не сплю и чувствую боль", — подумал, тряся ушибленной рукой. Оставался еще один, самый надежный способ — сунуть руку в камин. Но я решил оставить подобное испытание на самый крайний случай.