Оксана Панкеева - Дороги и сны

Довершила кучу-малу несчастная ворона, которая не успела приземлиться и плюхнулась сверху на товарищей, раскорячившись не подобающим солидной даме образом.

— …! — возмущенно выдала мэтресса Джоана, скатываясь с охающего мэтра Силантия. — Так и знала…! Чуть не убилась с вами,…!

— О, какой слог! — нашел в себе силы на комплимент неисправимый Мельди и с галантностью, максимально возможной для вывалянного в грязи человека, подал ей руку, чтобы помочь подняться.

Мэтр Ален, сидя в мелкой, но очень грязной луже, даже не делал попыток встать. Он хохотал — громко, заливисто, самозабвенно, задыхаясь и постанывая, не в силах вымолвить ни слова.

— Ох ты, незадача-то какая… — простонал мэтр Силантий, поднимаясь, чем вызвал новый приступ хохота у младшего коллеги. — Да ты, Джоана, не сама чуть не убилась, ты нас чуть не убила… Вон Алену, похоже, по самому темечку досталось, так теперь и будет, сердешный, всю жизнь хихикать… Ну чего смешного-то?

— Ой, я не могу… — с трудом простонал Ален. — Ой, подождите… Дайте отсмеяться, я же целую луну в истерике валялся, а смеяться по-человечески не мог… Ы-ы-ы… Черепашка… Шарлотта… зоологи хреновы… натуралисты… Шарлотта… ой, я умру, коллеги…

— Если ты сейчас же не заткнешься, то в самом деле умрешь, — зло посулила Джоана. — Потому что я приложу тебя вот этим дрыном! Без всякой магии! Ибо у меня есть на то масса причин, но хватит и плохого настроения!

— Молчи, ворона-маньячка! — еле выговорил Ален, захлебываясь от смеха. — Ой, это свыше моих сил… бедное дитя так рассчитывало, что ты еще и яйца отложишь… И… маленьких черепашат…

— Стыдился бы, что твои воспитанницы самку от самца отличить не могут! — с упреком произнес мэтр Силантий. — О размножении человеков, поди, успел просветить, а определить пол обычной черепахи болотной…

— Действительно, мэтр, вставайте уже, потом насмеетесь, — посоветовал Мельди, старательно пряча ухмылку. — Мы все промокли и устали, а здесь холодно, сыро и ветер… Хвала богам, теперь мы можем телепортироваться в любое место севернее этой точки, так что не стоит терять время и приобретать простуду.

— Ой… сейчас… Ну погодите же минутку, господа, если я не отсмеюсь здесь, мне придется поделиться весельем со всеми встречающими…

— А давайте его здесь оставим, — предложила Джоана. — Успокоится — сам доберется.

— Не надо, еще потеряется, а мы виноваты будем. Я же королевский служащий, с меня потом спросят! Довольно того, что мы прошли мимо Элмара, когда он, возможно, нуждался в нашей помощи…

— Это когда? — удивленно переспросил мэтр Силантий.

— А, ты, как всегда, ничего не видел со спрятанной в панцирь головой, — раздраженно отозвалась мэтресса, — И что-то я не понимаю, как могут помочь при похмелье кролик, кот и черепаха.

— И ворона-маньяк! — добавил Ален, продолжая истерически подхихикивать.

— Давайте-ка я кой-кому веселье-то подпорчу, — неодобрительно проворчал старый поморец. — И скажу, не побоясь обидеть, что кой-кто здесь — две дубоголовые бестолочи, и мозгов у них в совокупности меньше, чем у одной землеройки. — Он покосился на удивленного Мельди и добавил: — Тебя, юноша, это не касается, ты к нам позже прибился. А эти двое… Ох, молодежь пошла нынче… Простых путей они не ищут, им подвигов подавай да преодоление трудностей! В королевском обозе под охраной ортанских паладинов им путешествовать неинтересно, им бы по грязи, по кустам да по буеракам, чтобы волки, да лисы, да лихие люди со всех сторон… А уж покатать старика Силантия так, чтобы у него всю дорогу голова кружилась, — это и вовсе святое дело!

Ален перестал смеяться и смущенно пояснил:

— Да мы потом тоже догадались, но поздно было…

— И не пытайся нас убедить, что ты догадался раньше! — добавила Джоана. — Что-то я не помню, чтобы ты упирался, когда мы тебя из клетки доставали!

— Разве? — Озадаченное выражение лица Силантия свидетельствовало, что рассеянный придворный маг обо всем том уже забыл. — Ну да ладно, коль все, окромя меня, тут нынче бездомные, милости прошу в Белокамень.

Мэтресса Морриган сегодня была прекрасна как никогда. Мафей даже задумался на миг — как он до сих пор не обращал на это внимания? — и тут же сообразил: в глубокой печали мэтресса ничуть не напоминала ни суровую училку, ни стервозную красотку. Теперь в каждом взгляде светилась кроткая романтичная грусть, в каждом взмахе бледных рук, обрамленных широкими ниспадающими рукавами, сквозила грациозная беззащитность, и вся хрупкая фигурка волшебницы, обтянутая неизменным черным платьем, представляла миру одну из тех классических девиц, которые всегда в беде и нуждаются в спасении.