Анастасия Шевцова: Королевство поющих ветров

-Шутишь?

-Я не стала бы так шутить, - пришлось приложить все силы, чтобы не заплакать при нем, но глаза все равно стали влажными. – Все перевернулось ног на голову, я боюсь, как никогда не боялась и не знаю, что делать!

Видя, что у меня вот-вот начнется истерика, он вдруг поддался вперед и, обняв, крепко обнял.

-Ты замерзла, Лия… Я звонил вчера вечером, хотел зайти проведать, но Карл сказал, что тебе по-прежнему плохо. – Его голос действовал успокаивающе, хотелось слушать и слушать... – Расскажи, что у вас произошло, быть может, удастся уговорить их остаться.

-Все уже решено, - вздохнула я и нехотя отстранилась, - Мой отказ ничего не решит, да и потом не уверена, что имею на него право.

-Но расстояние сейчас не такая уж большая проблема.

-Не в этот раз, – я окинула его задумчивым взглядом, уже сожалея, что пришла. – Проводи меня домой… Если будет можно, братья объяснят тебе сами. И, наверное, не следовало приходить, извини.

Озадаченный внезапной переменой моего настроения, молодой человек некоторое время молчал.

-Пойдем! – наконец произнес он, и легко встал. - У тебя жар, ты расстроена, да и близнецы, наверняка, волнуются. Завтра все будет хорошо!

Я мотнула головой:

-Завтра не будет, Марк… Вообще.

Но он не захотел услышать. С тоской окинув взглядом маленький садик, я позволила увести себя вниз. От волнения, у меня действительно поднялась температура: и щеки и душа горели огнем обиды - человек, которого любила, стал вдруг совсем чужим. Несмотря на всю абсурдность, я так надеялась, что произойдет чудо… Надеялась даже больше, чем признавалась самой себе. Марку был слишком дорог этот мир, юноша еще не знал всего, что предстояло услышать и осознать, но взглянув в его глаза, я поняла: он не последует за мной.

Дождь на улице кончился, но ветер стал еще сильнее - природа свирепствовала, разрывая мир в клочья, словно бешеный зверь. Спасаясь от его порывов, мы свернули с дороги во двор. Этот путь был длиннее, но идти стало заметно легче. Жалобно зазвонили колокола. Небольшой старинный храм находился всего в ста метрах, но казалось, звук доносился издалека. Внезапно остановившись, я взглянула на знакомые темно-синие купола и, дернув Марка за рукав, решительно пошла вперед.

Шла поздняя Литургия. Помогающий священник еще не окончил исповедь, поэтому я встала в очередь за пожилым мужчиной и целиком погрузилась в службу. Уже у аналоя, обернувшись назад, случайно встретилась взглядом с Кристианом. Брат стоял в тени левого предела возле большой иконы Архангела Михаила и внимательно за мной наблюдал. Увидев, что замечен, он слегка улыбнулся и постучал указательным пальцем по наручным часам.

Наверное, за все девять лет, это была первая настоящая исповедь. Дыхание смерти, коснувшееся души, высветило многое, что оставалось ранее незамеченным. Моя совесть была раскрыта в ладонях, как детская книжка с толстыми картонными страницами. Я читала ее по слогам и с каждым абзацем, букв становилось все больше и больше. Время исказилось до неузнаваемости. Казалось, прошла вечность, а часы отмерили всего пятнадцать минут.

Священник, довольно пожилой уже человек, немного растерянно накрыл меня епитрахилью и прочел разрешительную молитву.

-Ангела Хранителя вам в дорогу, - кивнул он, узнав, что мы уезжаем. - И не расстраивайся: все, что ни делается - попускается для нашей же пользы.

От его теплых слов стало легче. Черная пелена отчаяния и гнева упала к подножию аналоя, да там и осталась, унеся с собой смутное предчувствие беды. Я была рада облегчить душу и поучить подкрепление перед грядущей неизвестностью. В отличие от Карла, который был довольно равнодушен к религии, мы с Кристианом глубоко восприняли переданную нам покойной тетей Элизой веру.

После службы, вынырнув из тепла на леденящий ветер, я поняла, что ощущаю себя несколько иначе: что-то изменилось в душе, но что именно, определить не удавалось – просто стало как-то спокойнее.

К дому, мы подошли где-то без четверти девять. Ветер выл, беснуясь в саду, и угрожающе стучал по крыше. Мы больше не разговаривали: Марк не знал, что спрашивать. Где-то в глубине сердца стало все равно, поверит ли он, услышав правду или нет - то был его личный выбор. Единственное, что оставалось, так это не думать, потому что осознание происходящего не вызывало ничего кроме растерянности, обиды и боли.

Кристиан нагнал нас уже у самой двери. В отличие от своего близнеца, он обладал врожденной деликатностью. Эти качества компенсировали его упрямство и лень – черты, которые я, увы, переняла.