Александр Годов - Двери в черную радугу

Сергей закричал. Еще чуть-чуть и ему прокусят шею. Боров неотрывно пялился в глаза Тропова. Колени мужчины подогнулись, и он попытался потянуть зомби к себе, чтобы повалить наземь.

У Сергея получилось — они рухнули на сухие ветки и листья. Тропову ударило в грудь, врезало прямо в солнечное сплетение, выбив воздух и заткнув глотку невидимой пробкой. Хотелось жить. Кусаться, ломать ногти, зубы, кости, но — чтобы жить. Слишком мало сделано, слишком рано уходить. Гнев накатывал с силой горного оползня.

Мертвяк нависал над ним. И его проклятый глаз, затянутый белой пленкой, улавливал малейшее движение Тропова. Сергей сдерживал зомби, но мышцы были напряжены на пределе — сказывался недостаток еды.

Тропов ударил правой рукой в челюсть, попытался столкнуть с себя, но с таким же успехом можно толкать танк. В груди жгло, туша зомби выдавливала последние крохи воздуха.

Тело Сергея становилось чужим, едва слушалось, а белесый глаз опускался все ближе к лицу. Тропов решил, что необратимо наступал конец.

Зомби потянулся к шее мужчины. Прежде, чем Сергей осознал, что делает, он нащупал камень с острыми краями. «Ты должен жить! Должен!» — закричал внутренний голос. Вырвав камень из земли, Тропов шмякнул его что есть силы о лоб мертвяка.

Хрустнуло! Из дырки в черепе брызнула кровь.

Белый глаз зомби расширился, может быть, от боли, а может быть, от удивления. Давление ослабло. Сергей попытался скинуть с себя труп, но ничего не получилось — руки дрожали, не слушались.

Таня стащила с него мертвяка.

Тропов с наслаждением втянул воздух, расслабился. В поселке должны быть зомби! Он знал, он чувствовал. А значит — в дома опасно заселяться.

Сергей нащупал «курносого» в листьях.

— Вот это мне повезло, — вырвалось у Тропова.

— Он тебя укусил?

Сергей не был в этом уверен, но помотал головой. Боль в левом предплечье расцветала. Прокатывалась с каждый ударом пульса по руке.

Тропов готов был поклясться, что в лесу должны быть еще зомби.

Много зомби.

Дохляк с трудом открыл глаза. Ему было жарко, ему хотелось есть.

По правой щеке расползались паучки боли, руки подрагивали. Мертвяк попытался приподняться, но его словно пригвоздили к полу.

Полу… Грязный линолеум с бесконечными ромбиками и треугольниками. Дохляк видел линолеум! Он жив!

Эта мысль обрадовала, вселила надежду, что удастся выбраться.

Тук-тук-тук.

Это капли дождя стекали с подоконника на неизвестно откуда взявшийся черный пакет. В комнате было тихо: граммофон не играл, «архаровцев» не… Где «архаровцы»?

Живот скрутило. Надо поесть, решил Дохляк. Надо поесть. Господи, он совсем не соображал!

Дохляк собрался с силами — чтобы встать, чтобы посмотреть на руку.

Раз, два, три — и ничего не произошло.

Взгляд по-прежнему упирался в грязный линолеум.

Дохляк прислушался: гудел ветер, шелестел пакет, капало.

«Соберись, тряпка!» — сказал внутренний голос.

С огромным трудом мертвяку удалось посмотреть на руки. Одна — грязная, пухлая, с черными полосками под ногтями. Другая… Другой не было. Месиво из костей, кожи и крови.

Страх придал силы: Дохляк сел. Медленно-медленно. Он оглянулся: «архаровцев» нигде не было. Возможно, они поджидали его на… Дохляка осенило, что он вновь оказался в комнате, а не на лестничной площадке.

В животе настойчиво булькнуло. Мертвяк решил, что должен убегать. Но сначала необходимо было поесть. Дохляк поднялся — аккуратно, боясь задеть больную руку.

Перед глазами все кружилось.

Шаг.

Главное не спешить.

Еще шаг.

Равновесие удерживать было очень тяжело. Постоянно клонило к полу.

Дохляк добрался до кладовки. Здоровой рукой пододвинул куклу к краю полки — так, чтобы ноги игрушки свисали. Достал зажигалку.

Вжик-вжик.

Маленький язычок пламени лизнул красивую ногу куклы. Дохляк жадно сглотнул, ожидая, когда же появятся первые живительные капельки пластика.

Кукла ему нравилась. Было у его жены хобби покупать таких же Барби и Кенов… Может быть, она пыталась вернуть детство.

Нога куклы начала плавиться, мертвяк подставил язык под слабую струю капающего пластика.

Дохляк подумал: какое блаженство.

Он попытался что-то сказать, но вырвался лишь слабый хрип. А после мертвяк зажмурился, позволяя впитаться пластмассе в его язык. Становилось немного больно, но больше — приятно.

Дохляк знал, как это странно выглядело — есть кукол. Но у него не было выбора. Нет кукол — нет кожи. Он пробовал есть нормальную пищу. Человеческую пищу. В магазинах еще остались продукты: банки тушенки, сгущенки и прочего. Но он больше не мог заглатывать. Забыл.