Лайон де Камп - Демон, который всегда ошибался

С другой стороны, она всегда была уравновешенна, вежлива, изящна — даже в обращении с самыми незначительными существами из тех, кем ей приходилось командовать. Когда она доводила их до бешенства свойственными ей внезапными переменами планов, а слуги ворчали и ругали ее в своих комнатах, непременно находился кто-нибудь, кто говорил:

— Но все-таки она настоящая госпожа.

Подобные собрания среди ее двенадцати слуг были частыми — Роска не требовала от них строгой дисциплины. Кроме того, они любили поболтать. Между прочим, я узнал, что половина свободных мужчин высших кругов Ира являлись поклонниками Роски и претендовали на ее руку. Или, по крайней мере, на состояние Бликснеса. Значительная же часть несвободных мужчин с удовольствием бы обменяли на нее своих жен. Слуги строили догадки по поводу того, кто сможет достичь цели, но пока не было никаких свидетельств того, что кому-то удалось продвинуться в этом направлении дальше других.

Вместе с Роской мы восстановили процедуру заклинания Мальдивиуса и готовились уже приступить к делу, когда она сказала:

— Ох, нет, Эдим, дорогой, меня вдруг обуял ужас от одной мысли о том, что я могу увидеть. Лучше ты займи мое место. Ты умеешь гадать по кристаллу?

— Не знаю, мадам, я никогда не пробовал.

— Так попытайся сейчас. Начни с молитвы Зеватасу.

— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы угодить вам, — сказал я и занял ее место.

Я прочитал молитву, но ничего не почувствовал, ибо боги Нинга не имеют ничего общего с богами Новарии. Я втянул в себя дым и начал произносить заклинание Мальдивиуса.

Довольно скоро мерцающий в сапфире свет начал приобретать форму. Сначала появилась как бы затянутая облаками сцена: часть неба и облако, земля и море, все перемешенное и изменяющееся. Один раз мне показалось, будто я смотрю вниз на землю с высоты птичьего полета, а уже в следующее мгновение мне привиделось, что я лежу на лугу, глядя сквозь стебли трав. Потом я словно бы погрузился в море, где тусклые, снабженные плавниками существа перемещались в голубоватом свете. Спустя какое-то время я научился управлять этими эффектами, так что видимость стала приличной.

— Что я должен искать? — спросил я. Говорить во время подобного состояния транса — все равно что пытаться беседовать, когда голова твоя обернута одеялом.

— Угрозу, которую Мальдивиус предсказал Иру, — ответила она.

— Я слышал об этой угрозе, но Мальдивиус ничего не сказал о ее природе.

— Давай подумаем. Что, если какая-то соседняя нация замышляет недоброе?

— Я ни о чем подобном не слышал. Находится ли кто-нибудь из соседей во враждебных отношениях с Иром?

— Мы в мире со всеми, но этот мир тревожнее, чем обычно. Тонис с Ксилара настроен недружелюбно. Он находится в союзе с гованниканами, заключенном против нашего союзника Метуоро. Но все это не так уж страшно, кроме того, Тонис скоро лишится своей головы.

— Мадам! В чем провинился этот человек, что вы так спокойно говорите о его скорой смерти?

— Таков обычай Ксилара — каждые пять лет отрезать голову своим правителям и использовать ее как метательный снаряд при выборах нового короля. Но хватит об этом, вернемся к нашей угрозе. Может, эта опасность грозит нам из какой-нибудь дальней земли — например, из Швенра, лежащего за Эллорнасом, или из заморского Паалуа?

— Я вспомнил, — сказал я. — Багардо ссылался на слова Мальдивиуса о том, что люди из Паалуа должны обогатить его.

— Тогда лети… я хочу сказать, пусть твое мистическое зрение летит в Паалуа и посмотрит, что замышляет этот народ.

— В каком направлении, моя госпожа?

— На запад.

За время беседы картина в сапфире вновь сделалась расплывчатой, и мне понадобилось некоторое время, чтобы навести резкость. Я заставил свое зрение подняться вверх и мысленно повел его к западу, ориентируясь по солнцу. Мой самоконтроль все еще оставлял желать лучшего — один раз я наткнулся на холм, так что все погрузилось в темноту и оставалось таким, пока я не выбрался из него на другой стороне. Холмы Ира проплывали подо мной, за ними показалась прибрежная равнина и долина реки. Я пролетел над Чемнизом с его кораблями, над эстуарием и над широким голубым морем.

Я летел над морем — милю за милей — не видя ничего, кроме морских птиц, да один раз — кита. Потом в поле моего зрения появилось скопление черных точек. Вскоре они превратились в армаду кораблей. То были длинные, остроносые суда с квадратными парусами, надутыми свежим ветром.