Лайон де Камп - Демон, который всегда ошибался

— Не похоже, чтобы она была гнилая, — заметил он, — должно быть, ты сильнее, чем я думал.

Связав порванные концы веревки, он вернулся к своему занятию, посоветовав мне впредь не применять всей своей силы. Но к тому времени, когда мы увязали сверток, главная палатка уже лежала на земле, и люди убирали остатки скарба. Я мог лишь дивиться тому, с какой скоростью исчезала вся эта груда вещей.

Багардо влез на лошадь, повесил на шею трубу и взмахнул широкой шляпой. Когда все взоры обратились на него, он скомандовал:

— Поживее со сбруей! Стиглар, выведи свою повозку вперед — поедешь первым. Унгах, отправь Эдима на место и вставай в общую шеренгу.

— Залезай, — бросил Унгах.

Когда я снова очутился в клетке, он дернул за веревку, и полотнище, прикрепленное к крыше вагончика, опустилось по обеим его сторонам, скрывая меня от внешнего мира. А внешний мир — от меня.

— Эй! — крикнул я. — Ты зачем меня запер?

— Приказ, — отозвался Унгах, поправляя край полотна. — Шеф не хочет, чтобы чемнизцы глазели на тебя задаром.

— Но мне бы хотелось обозревать окрестности…

— Не ной, мистер Эдим. Как только выберемся из города, я приподниму для тебя уголок этой тряпки.

Багардо громко свистнул. С душераздирающим шумом, в котором смешались крики животных, людские голоса и скрип колес, караван двинулся в путь. Я ровным счетом ничего не видел, так что весь первый час пути посвятил пищеварительному оцепенению, покачиваясь на деревянной скамье.

Наконец я окликнул Унгаха, напоминая ему об обещании. Остановив лошадей, он отвязал спереди конец покрывала, устроив для меня нечто вроде треугольного окна. Я возликовал, но ничего, кроме фермерских полей, видно не было. Лишь изредка мелькали кусочки леса. Когда дорога поворачивала, впереди и сзади я видел другие повозки. Всего я насчитал их 17, включая и нашу собственную. Багардо гарцевал впереди, наблюдая, все ли в порядке.

Наш путь лежал по той же дороге, по которой я прибыл в Чемниз. Нам пришлось подняться к плато, где расположился старый храм, поскольку долина Кийамоса сужалась тут к ущелью. Лошади медленно поднимались по крутому склону, а люди шли рядом, понукая их.

Когда мы достигли плато и миновали поворот к храму Псаан, дорога выровнялась, и лошади пошли быстрее. Миновали мы и Ирскую дорогу, свернув на тракт, огибавший столицу с юга. Как объяснил мне Унгах, Багардо успел уже посетить Ир и изрядно подоить его, так что столичное вымя не скоро теперь наполнится снова.

До Эвродиума оставалось еще не меньше половины пути, когда на землю спустилась ночь.

Караван свернул с дороги на поляну, и все семнадцать повозок образовали на ней нечто вроде круга. Как объяснил мне Унгах — для защиты на случай нападения разбойников. В центре круга установили палатку повара, где теперь готовился обед. Остальные палатки из повозок не доставались.

Мы ели при желтом свете лампы вместе с остальными циркачами. Их было человек пятьдесят. Унгах бегло характеризовал присутствующих. Половина была подсобными рабочими. В их обязанности входила установка и разборка балаганов, уход за лошадьми и упряжью, и тому подобное.

Половина оставшихся — то есть четверть от общего числа — были игроками. Как я понял, это люди, за особое вознаграждение сопровождавшие цирк и игравшие с публикой в свои игры. Они, значит, играют, а богатые дураки заключают пари — как упали кости, как повернется колесо фортуны, под какой из трех ореховых скорлупок находится горошина… Да только все это было тщательно продуманное надувательство.

Остальные, человек 16, были те, кто, собственно, и выступал перед публикой. Первым среди них был, конечно, Багардо — король манежа. А еще в труппу входили заклинатель змей, укротитель львов, наездник на диком мустанге, дрессировщик собак, жонглер, два клоуна, три акробата, четыре музыканта (барабанщик, трубач, скрипач и волынщик) и погонщик, который, одетый как мальвинианский принц, в тюрбане и стеклярусе, разъезжал по манежу на верблюде. Еще были повар и костюмерша. Эта последняя была женщиной, так же, как укротительница змей и наездница.

Вообще-то, занятия этих людей, как выяснилось, были куда более разнообразными. Так, укротительница змей в свободное время подменяла повара, а наездница — симпатичная молодая женщина по имени Дульнесса — помогала костюмеру в стрижке и шитье. Кое-кто из подсобных рабочих, желавших подзаработать, иногда подменял артистов, если те были больны, пьяны или по каким-либо иным причинам не могли показаться на глаза публике.