M. Nemo - Кровь Ардана

— Мы что с тобой, гуляли?

— Нет, мы с тобой бились.

— И кто победил?

— Дружба.

— Ох, и кулаки у твоей дружбы, — протянул медведь и задумчиво таки подобрался к костерку. Подставил длинную морду к огню и давай влажный нос греть.

Коричневая шкура играла отблесками пламени. Откуда-то из закромов медведь вытащил трубку и принялся дымить на всю берлогу. Под потолком было вырезано круглое окошко. На нём уселась пичуга, да только почуяла дым, мигом сорвалась в небо.

— Да, дела, — задумчиво сказал медведь смотря в огонь, а потом и на Нода. — Совсем не ладны творятся. — Из трубки его вырывались дымом волки и косули, лисы и черепахи. — Я вот помню как твой запах унюхал и думаю, очередной служка королевский рыскает тут.

— Я не королевский служка, — тут же возразил я воинственно.

— А пахнет как от оного.

Пришлось признаться.

— Сегодня… уволился.

— И правильно, — одобрительно хмыкнул медведь выпуская кабана на свободу. Тот пробежался над головами и растворился у самого окошка.

— А ты Хранитель Леса, — догадался я смотря в самую морду медведя. Признаться, вид у того был умный, а сейчас ещё и насмешливый.

— А ты, стал быть, волкоморф.

— Оборотень.

— Я же о чём, — пыхнул трубкой медведь. И вид его говорил, уж не знаю, что там в древности случилось, что таких понародилось, но раз уже родилось — пусть живёт.

— Ну а ты, тоже ведь можешь людской облик принять. — Помню, дед не раз мне уши драл, заставлял учить все разумные расы на зубок. Правда, я сбегал от уроков биться с соседней мальчишеской шайкой за правду. А потом мы дружно воровали зимние сливы. Они в декабре цветут, а в феврале уже и воровать можно. Да и вообще есть всё время хотелось, денег то у нас никогда не водилось, а ещё налоги драли в три шкуры.

— Фу гадость, — тут же выдал медведь.

Я пожал плечами, мне то что.

— Может хоть ты нормальный вид примешь? — предложил медведь.

— И так сгодится.

— Как знаешь, — а сказано это было с таким вздохом про себя, что я чуть не изведал «чувство совести». Прадед мне о нём частенько намекал, но как-то не сложилось.

— Волкоморф, да, вас после битвы больше всего осталось.

— Какой битвы.

— Историю учить нужно, молодой человек. Такой сильный, а элементарного не знает.

— Как по голове дать, уж знаю.

— Ага, чувствую. Да не о том. Ладно, не мне молодёжь учить, да ещё полулюдскую.

— Ну спасибо.

— С человеками я бы вообще разговаривать не стал.

«Человеками» он, как и все ему подобные, так все расы и виды называли.

Я перевернул прутень с мясом. Мясо то я сам добыл, пока медведь в отключке валялся и теперь гадал, а не подрезал ли его внучатого племянника. Однако кролика мне жарить не мешали и пока посидели молча.

— Так чем я тебе не угодил?

— Людским духом пахнул.

— И всё, ты что, на первую попавшуюся девочку, что за ягодами пошла, тоже нападёшь?

Медведь дёрнул морду, дескать, вот ещё чего удумал. Но смотрел я на него долго и тот наконец проворчал нехотя:

— Да не хотел я на тебя нападать. Так, шёл на расстоянии и следил, чтобы ты чего не удумал, а то тут от вашего брата и так не сладко.

— Ты о чём?

— Что, вот так интересно?

— Я же спрашиваю! Давай говори, вдруг ещё вместе разберёмся.

— Ладно. Творится тут у нас кое-что неладное. Началось всё так незаметно, сначала мыши прекратили выходить на утреннюю зарядку.

— Вот беда.

— Не скалься мне тут, детёныш пса и человека, я о серьёзных делах толкую. — И начали себе просто зерно складировать и плодиться. Даже больше не пели. Одна змея забыла, что умеет говорить и теперь шипит да и только. Да всё по грушам лазит. Уж не знаю чем ей там намазано. В общем, на нас напала «дикость».

— То есть?

— От нас уходит разум. Это же Ленивый лес, здесь когда надо, а сейчас как раз надо, всё зверьё и птицы, и рыбы вспоминают, что разумны. А некоторые так всю жизнь и живут. И вот прошло пятьдесят лет, а никто ничего не вспомнил. То есть, мыши-то вспомнили, и тут же забыли. Я пытался их пробудить на Совет, но всё бесполезно.

Я открыл рот и закрыл, ну его, ещё больше расстроится. А дело и впрямь серьёзное.

— Никто больше не говорит, ни мыслит. А культура, она же исчезнет.

Я покоился на дошедшего до кондиции кролика.

— И он вот, как и все. А ведь моим внучатым племянником был.

Я сглотнул и помедлил. А потом всё же кролика взял и принялся уплетать.

— Плохо дело, — изрёк жуя, — есть идеи?

— Есть! — рявкнул медведь и чуть не разнёс и костёр, и меня заодно.