Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет

— Противно, когда королевские головы как капустные кочаны покупают! — Принцесса перевела взгляд на Дьегаррона, который хотя бы не светился от радости. Смотреть на маркиза вообще было приятно, Матильде с детства нравились мужчины, напоминавшие хищных птиц. А выскочила первый раз за удода, второй — за кабана.

Маркиз взгляд выдержал, только чуть шире открыл глаза, большие, по ложке каждый.

— Не думаю, что Хаммаил достоин вашего сожаления, — покачал он больной головой. — Я располагаю лишь слухами, но они очень похожи на правду. Вроде бы казарская охрана сложила оружие, поняв, что ее обманули. Люди слышали, как Хаммаил кричал: «Все на стены, и я за вами, мы сможем отбиться!», однако на стенах его не дождались. Потайной ход, обычное дело. Пусть наша война, сударыня, еще не стала вашей, но в Алате подобное вряд ли прощают.

— Еще чего не хватало, — отрезала урожденная Мекчеи, — с зайцами у нас разговор короткий.

С зайцами — да, а с твоим собственным братцем? На охоте Альберт от кабанов с медведями не шарахался, а вот от врагов, если б они заявились под стены? Хотя великий герцог Алати успел бы между собой и врагами кого-нибудь сунуть.

— Сюзерен, уподобившись зайцу, становится вровень с капустой, — вздохнул Дьегаррон, — причем гнилой. Подлец еще может такую продать, человек порядочный выбросит и вымоет руки. Среди оставшихся с Хаммаилом, похоже, были и те и другие.

— Готова поклясться, — буркнула, все еще размышляя о братце, Матильда, — ход, которым удирал казар, оказался не таким уж и потайным.

— О подробностях и сам Лисенок, и те из его людей, кто все знает, пока молчат, но — и вот это известно точно — Хаммаил убит вместе с наследниками и кагетской родней, а гайифская захвачена для дальнейшего торга. Сейчас по всей юго-восточной Кагете режут непримиримых врагов Бааты. Кто-то, возможно, успеет добраться до Капраса, и его даже не выдадут.

— Ваш Лисенок охотится, как положено, — с чувством произнесла алатка. — Обложил соперника по всем правилам, выкурил из норы, тот на засаду сам и выскочил.

— Да, ваше высочество. — Может, коварство теперь уже единственного казара кэналлийцу и не нравилось, но тщательность проработки плана он оценил высоко. — Баата показал себя умным и решительным человеком.

— Мы же, — проревело из-за спины, — памятуя о планах богоданного нашего регента, должны встретиться с сим хищником, мелким, но полезным благому делу.

— Баата жаждет того же, — обрадовал Дьегаррон, — по его словам, пришли важные новости из Паоны, а это повод для заверений в дружбе.

О своей роли в исходе Капраса из Кагеты хитрец вряд ли станет распространяться, но то, что гаийфцы уходили через владения Бааты и чуть ли не под охраной его отрядов, требует объяснений, и казар намерен их предоставить прежде, чем мы его спросим. При этом вести из Паоны у него должны быть настоящими, этот человек, насколько я мог понять, лжет не больше, чем требуется.

— А ну его к кошкам! — неожиданно кратко заявил муженек. — Вино продышалось, тайны кончились, брюхо свело, пора вкушать. Зови своих соратников, и начнем благословясь.

Дьегаррон вырвал у форелины помилованный Матильдой свекольный цветок и исчез; теперь на столе остались лишь дикие мальвы в глиняных кувшинах. Живые, даже в росе... Неужели кэналлиец собирал их сам? Неужели для чужой жены?! Матильда потянулась к букету, выбрала темно-красный цветок, пристроила на все еще отменной груди и покосилась на супруга.

— Одобряю, — возвестил тот, хотя его никто не спрашивал. — А теперь изволь занять место свое за столом сим.

Женщина хмыкнула, но послушалась, после чего пришлось хмыкнуть еще раз — Бонифаций уселся рядом, причем таким образом, что разглядеть из-за него хозяина можно было, лишь улегшись в тарелку. Это развеселило окончательно, и Матильда вдруг почувствовала себя Матишкой — верткой, смешливой, знающей толк в каверзах и подначках.

— Хорхе, — спросила сакацкая язва, когда два полковника, генерал-адуан и верный Хавьер устроились за маршальским столом, — все забываю спросить, гитару вам вернули?

— Да, ваше высочество, — подтвердил из-за мужнина брюха Дьегаррон, — сразу же.

— Я хочу вас послушать, — объявила Матишка и засмеялась, как смеялась в пятнадцать лет, когда они с Фереком бегали за ежевикой.

Приличные командующие в походах богатеют, однако Капрас явно был не из их числа. Добычи по понятным причинам не имелось, Хаммаил платить не стал, и бросивший казара на его Каракисов маршал не счел себя вправе настаивать. Полученных от Лисенка взяток с трудом хватило на нужды корпуса, зато на загорбке прочно обосновался проклятущий Пургат. Настырный казарон вопил, ругался, требовал уважения и не желал понимать, что гайифцы не обязаны с ним нянчиться. Ламброс с Агасом предлагали гнать придурка в шею, но для этого Карло слишком чувствовал себя предателем. Не перед Хаммаилом, перед едва не заплакавшим Курподаем и не просыхающей от слез Гирени. Дурочка не усомнилась в том, что она казарской крови, и... наотрез отказалась переходить на попечение новоявленного «братца».