Демьян Бедный - Стихотворения, эпиграммы, басни, сказки, повести (1908 — октябрь 1917)

Ни одна еще раздача
Не окончилась без плача,
Каждый раз одно и то ж:
Что ни весть, то в сердце нож,
Ну, а тут, как по заказу:
Всем Назар подсыпал сразу.
Поднялся в лавчонке вой:
Фекла сделалась вдовой,
Влас читает ей уныло,
Где и как там дело было.
Ни жива и ни мертва,
Горемычная вдова
Слову каждому внимает,
Ничего не понимает.
Поняла. И, не дыша,
Обронивши малыша,
С тяжким стоном повалилась.
Рядом Дарьюшка забилась, —
У нее беда своя:
Сын единственный, Илья,
Не вернулся из разведки.
Клим согнулся весь. У дедки
Отличился, пишут, внук:
Есть "Георгий", нету — рук!
Деда еле держат ноги.
"Вот… дождались мы… подмоги!.."
Фрол в письме корит жену:
"Очень тяжко мне в плену.
Ты ж, как стало мне известно,
Повела себя нечестно".
Бьет молодушку озноб:
"Фрол придет — загонит в гроб!"

"Гады! Псы, едят их мухи!"
"Кто?"
"Известно! Ходят слухи:
Предстоит опять набор!"
"До каких же это пор?!"
"Что ж, Ерема? Снаряжайся.
Тетка Дарья, не пужайся,
Ты ведь то уразумей, —
Встретит сына Еремей.
Паренек пропал без вести,
Вдруг — нашелся. Будут вместе.
Рядом, значит — сын с отцом!"
С затуманенным лицом,
Всех окинув смутным взором,
Еремей Босой с укором
Власу молвил: "Не шути,
Скоро, что ль, на сбор идти?"
"Неизвестно, братец, точно.
Слышно, списки пишут срочно:
Всех — не знаю, врут аль нет —
До пятидесяти лет".

Вновь катит Назар с базару,
Но — без писем и товару.
Что, про что, подлец, орет,
Леший сам не разберет:
"Пресвятая мать-царица!
Что в уезде-то творится!
Ходит тучами народ.
Как попал в водоворот,
Еле вылез я оттуда!"
"Что ты мечешься, паскуда!
Сядь. Без толку не ори.
В чем там дело, говори, —
Бунт большой в уезде, что ли?"
"Бунт! Кричат: земли и воли!
Смерть царям! Долой войну!
Флаги красные!" — "Да ну?!
Что ж полиция?" — "Поди ты!
Фараоны перебиты".
"Вот так штука. Врешь ты, брат.
Ну, а как… насчет солдат?
По народу не стреляют?"
"Где там! С флагами гуляют,
В трубы жарят, в бубны бьют,
Песни вольные поют!"
"Слушай, нет ли манифеста?"
"Не сойти мне, братцы, с места.
Бают — вправду или зря, —
Будто кокнули царя,
Всех министров заковали, —
Поначалу бунтовали
На заводах — не впервой.
За народ мастеровой,
И заводский и фабричный,
Гарнизон весь стал столичный;
Фронт туда же потянул,
Новой власти присягнул!"

У Назаровой у лавки
Не продрать руки средь давки.
Разговоры, споры, шум.
"Стой! — кричит кузнец Наум. —
Надоть нам без проволочки,
Чтоб разведать все до точки,
Чепухи ж не городить,
Верхового снарядить.
Пусть не медля в город лупит
Да газет для нас накупит.
Будет всем тогда видней:
Дождались каких мы дней?
Впрямь пришел конец несчастью?
И… под чьей теперь мы властью?"

Спать ложились вечерком.
Утром, глядь, — всё кувырком!

Дума ахнуть не успела, —
Революция приспела.
Царской Думы нет следа:
Разбежались, кто куда,
"Представители народа".
Барам новая погода —
Не погода, — костолом.
Баре плачут о былом:
"Незабвенная утрата!
Доживем ли… до возврата?!"

В бывшей Думе — толчея.
Сразу видно — сила чья.
Люд рабочий да солдаты.
Тут от них ведь депутаты.
Целый, стало быть, Совет.
Есть Совет, да толку нет.
Тянут в нем — подумать здраво! —
Кто налево, кто направо,
Кто вперед, а кто назад, —
Норовят на всякий лад
Смастерить основу власти.
Меньшевик казенной масти
Да хозяйственный эсер —
Ладит всяк на свой манер.
Но в одном их хор согласен:
Большевик для них опасен!
Сладу нет с большевиком,
Стал им в горле, словно ком,
Хоть бы час провел в покое.
"Тут ведь времечко какое:
Богачей прижали в лоск, —
Богачи — как мягкий воск;
По-хорошему, без спору,
Столковаться б с ними впору,
Вожжи в руки им отдать
Да порядков новых ждать.
Богачи — народ толковый:
Нам они порядок новый,
Буржуазный — вот какой —
Утвердят живой рукой.
Нам иного ждать раненько.
Сразу прыгнуть в рай трудненько.
На крутой переворот
Не дозрел еще народ.
Мужики — темны да серы
И ни в чем не знают меры, —
Без указки, без узды
Натворят еще беды!
Припусти их к полной воле,
Так не сладишь с ними боле:
Всё разделят — разберут,
Богачей с земли сотрут.
И пойдет такая свалка…"
"Нет, нужна народу палка!"
Так эсер с меньшевиком
Промышляли мужиком.
А мужик не знал — не ведал,
Что его уж кто-то предал!