Демьян Бедный - Стихотворения, эпиграммы, басни, сказки, повести (1908 — октябрь 1917)

Начиная повесть нашу,
Помянул уж я про Машу,
Как, предчувствий злых полна,
Над дружком своим она
Убивалась пред разлукой.
Стала жизнь сплошною мукой
Для Машутки с той поры,
Как рыданьями дворы
Огласилися и хаты,
Как вели парней в солдаты,
И как шел с тоской в груди
Друг Ванюша впереди.
Ей допреж того не в сладость,
И не в еладость и не в радость,
Жизнь убогая была
Без родимого угла:
Маша с детства в горькой доле,
Что былинка в диком поле,
Средъ чужих людей росла,
Службу черную несла.
Над несчастною сироткой,
Безобидною и кроткой,
Измывался, кто хотел:
Сироты таков удел.

Но нежданно бедной Маше
Дни пришли — не надо краше,
Ей вздохнулося вольней.
Не забыть ей этих дней,
Промелькнувших светлой сказкой,
Дней, когда с любовью, с лаской
Подошел Ванюша к ней.
Не забыть ей этих дней!
Ах, недолго счастье длилось!
Горе страшное свалилось:
Распроклятая война.
Вновь осталася одна,
Не вдова и не молодка, —
Горемычная сиротка.
Счастье было. Счастья нет.
"Ваня, где ты? Дай ответ!"
Но прошло четыре лета,
Все от Вани нет привета.
Маша день и ночь скорбит:
"Иль в плену, или убит!"

Время шло, не шло — хромало.
Натерпелася немало
В эти годы сирота.
Воевала беднота,
Гибла в битвах, как солома,
Разорялась крепко дома:
Шло хозяйство все вразброд, —
С каждым днем нищал народ.
Но проклятым лиходеям,
Мироедам-богатеям
Каждый лишний день войны
Был находкой для мошны.
Богачи народ прижали,
Как в клещах его держали
И сгибали в три дуги:
"С нами спорить не моги!"
Как с войной пошла вся каша,
У попа служила Маша.
За несчастные гроши,
Как прикажут, так пляши.

Маша день-деньской в работе.
Попадья сидит в капоте,
Объедается, скулит
Да работницу пилит:
"Что ты мечешься, кобыла?
За детьми убрать забыла,
Не докончено шитье,
Время браться за мытье,
Опоздаешь вновь с обедом,
За тобой ходи все следом.
Подоила ль ты коров? '"'
Наколола ли ты дров?
Аль самой полоть мне грядки?
Вот они — пошли порядки:
Плату любишь, жрешь как — во!
А работать не тово!"

Поп иные любит шутки:
Трется около Машутки,
Вслед за нею со смешком
Скачет батя петушком,
Строит масленые глазки
Да рассказывает сказки,
Пакость всякую несет,
Бороденкою трясет…
Маша бате не сдавалась,
Вырывалась, отбивалась.
Незадачливый отец
Обозлился под конец,
Объявил расчет до срока:
"Нет с тебя, я вижу, прока.
Тож, подумаешь, княжна!
Ты мне больше не нужна!"

Пров Кузьмич — хозяин новый —
Был мужик весьма суровый.
Но с Машуткой хмурый Пров
Тож не слишком был суров.
У него своя припевка:
"Фу ты, дьявол!.. Козырь-девка!
За красу твою… тово…
Мне не жалко ничево…
Нынче все торгуют честью".
Пров не силой брал, так лестью.
Хлопал Машу по плечу:
"Я тебя озолочу!"
Так пришлося Маше снова
Бросить службу и у Прова.

Стойте, братцы. Долог путь.
Дайте малость отдохнуть.
Чай, никто не мчит вдогонку?
На часок свернем в сторонку
И оглянемся назад:
Далеко ли Петроград?
Петербургом был он ране.
В черной копоти, в тумане,
Возлежал среди болот
Мощи царственной оплот,
Всероссийский обирала.
Здесь томилась, вымирала,
Набивая чердаки,
Голь людская, бедняки.
Здесь в подвалах темных, душных
Для малюток золотушных
Из-за копоти и туч
Не сверкал весенний луч.
Здесь под сводами заводов,
Средь громадных дымоходов
Рос могучий дух борьбы
Пролетарской голытьбы.
И не раз уж эта сила
Воли-выхода просила, —
Разметавши тьму препон,
Колебала царский трон.
Перед страшною войною
Снова грозною стеною
Стал вздыматься бурный вал:
Люд рабочий бунтовал.

Добрый царь в досаде лютой
Зашушукался с Малютой,
Самым главным палачом:
Порешить, мол, им на чем,
Как им быть с фабричным людом?
Не окончился бы худом
Бунт проклятой голытьбы, —
Мол, от уличной борьбы,
От всеобщего шатанья
До открытого восстанья
Остается только шаг.
С каждым днем наглеет враг.
Пред опасностью подобной
И царю и шайке злобной
Всех приспешников его
Не осталось ничего,
Как — все это уж заране
Палачи держали в плане,
Животы свои храня, —
Чтоб спастися от огня,
Прыгать в полымя. Миколку
Сбить нетрудно было с толку:
Отродясь уж он таков —
Был на редкость бестолков.
Дуралей поверил сдуру,
Что свою спасет он шкуру,
Застрахуется вполне,
Отыгравшись на войне.