Танит Ли - Белая змея

— Ему? Около четырех…

Хорошо. Это совпадает с его сведениями.

— А его мать, где она? — поинтересовался Катемвал. Всегда лучше видеть обоих производителей, и отца, и мать. Можно многому научиться, разбираясь, из какой породы какие дети выходят. Мужчина, отец, выглядел достаточно хорошо. Женщина, по крайней мере, была здорова, раз и мать, и ребенок выжили. Однако после некоторого размышления мужчина ответил:

— Она… Она умерла.

Что ж, похоронная процессия двигалась как раз с этой стороны. Значит, хоронили ее?

— Тогда ты будешь рад сбыть мальчишку с рук. Приведи его и дай мне на него взглянуть.

Неожиданно второй мужчина захныкал. Первый повернулся к нему и быстро сказал что-то на напевно-бормочущем местном наречии. Элисаарец, говоривший совсем иначе, не улавливал тонкостей этого варварского говора, в котором к тому же имелся отчетливый закорианский отпечаток. «Только жители Искайской равнины еще умеют говорить более-менее правильно», — пронеслось у него в голове.

Но для ищущего взгляда такая глушь куда ценнее городских трущоб. Здесь, на кучах навоза, среди мертворожденных и придурков порой расцветают дикие орхидеи.

Первый мужчина резко послал дурачка в дом и повернулся.

— Жди. Я приведу его, — бросил он через плечо.

Катемвал, охотник за рабами, остался ждать.

Никто не уследил, когда умерла старуха — просто однажды днем жизнь покинула ее. Ее смерть была очень тихой. Именно тишина и дала понять, что она мертва. В последние годы, находясь в бессознательном состоянии, она почти постоянно издавала какие-то звуки. Когда Тьиво подняла ее костлявое дряхлое тело, мышцы расслабились, и труп в последний раз намочил кресло.

Похороны женщины — женское дело. Мужчины не обязаны присутствовать на них, а мальчикам это вообще запрещается. Тьиво не хотела оставлять сына, но у нее не было выбора.

Она отправилась к своим ближайшим соседкам, которых не видела более полугода, потратив почти целый день, чтобы добраться до их фермы, хотя дома ее ждали обычные дела. Эти соседки оповестили остальных. Жизнь стоит дешево, но смерть — событие, заслуживающее внимания. Спустя шесть дней женщины собрались, принеся поминальные дары для Орна и Орбина, пироги, пиво и грубо сделанный ящик для тела — каждую доску или кусок ветки прибивала новая женщина. Их собиралось достаточно, чтобы прибить все части по отдельности.

Погребальное поле находилось за деревней Ли и предназначалось для мужчин со всей округи — единственное допустимое место для их упокоения. Женщин хоронили иначе. Процессия двигалась через снега, стуча в похоронные гонги и внимательно осматривая окружающие опасные склоны в поисках должной приметы. Ею могло стать все что угодно, важное или незначительное.

Двигаясь вместе со всеми, Тьиво осматривалась и стучала в маленький гонг, но думала о сыне. Снова и снова ее мысли возвращались к нему. Она не хотела оставлять его — но у нее нет выбора…

Все эти четыре года он почти всегда находился рядом. Он спал в их супружеской постели — Орн не возражал против этого. Надо сказать, что Орн с самого начала полюбил ребенка, играл с ним, заботился о нем. Его же брат милостью Ках не делал ничего, поскольку с самого начала смотрел на мальчика как на будущего работника, рассчитывая, что тот станет приносить пользу, едва начнет ходить.

— Ты будешь хорошим помощником, не так ли? — приговаривал над ним Орбин. — Будешь поднимать и таскать. Ты отработаешь свое содержание.

Ребенок рос ловким и быстрым. Он не выказывал непослушания, не делал ошибок. Орбин лишь иногда слегка шлепал его, да и то редко. Зачем портить то, что может принести большую выгоду? Его ланнский отец не оплатил свое содержание. Что ж, его ублюдок отработает.

На второй год жизни мальчика Застис пришла рано. В красноватом свете луны Орбин прижал Тьиво к стене кухни и, задрав ей юбку, приступил к делу так, что стены хрупкого строения сотрясались от его усилий. Закончив, он сказал Тьиво:

— Когда я тебя захочу, я буду тебя иметь. Если ты можешь рассказывать сказки, значит, могу и я. И если ты потолстеешь от моего ребенка, это снова будет работа Орна, не так ли?

Тьиво оправила одежду, ничего не сказав. В следующий раз повторилось то же самое. Но, даже поставив на своем и удовлетворив свои потребности, Орбин не сумел отомстить жене брата. Насиловал он ее изредка, только в месяцы Звезды, и Тьиво не беременела. К тому же на третий год он обнаружил, что после того, как он проведет с ней время, его мужское достоинство болит и горит. Орбин испугался, что ланнец наградил Тьиво какой-то болезнью, и когда боль прошла, оставил ее в покое. Он забыл, что она разбирается в травах, или просто не связал свое состояние с ее познаниями.