Денис Юрин - Доспехи из чешуи дракона

– Рад бы сказать, да не могу, клятву дал, – опять не соврал бродяга, про себя подумав, что еще несколько таких разговоров, и он окончательно и бесповоротно потеряет навык в великом искусстве обмана. – Ослушаться я не могу, ослушаюсь – смерть за мной придет лютая.

– А если я щас в колодец тя прикажу?!. – пригрозил рыцарь.

– Тоже смерть, и тоже лютая, но лучше уж погибель с честным именем, чем смерть да позор, – пожал плечами Шак. – Дело ваше, дело барское, как хотите, так и решайте. А я-то что, я от своего не отступлюсь!

– Честное имя…– презрительно, но не зло хмыкнул Жаро. – Как будто оно у тя когда-то имелось. Ты ж рвань, бродяга да мошенник. Я таких, как ты, нутром чую! Ладно, заартачился, так не говори, с управителя потом спросим, какие такие делишки он в нашем графстве тайком творит. Лучше скажи, ты где в дороге карету ту еще не встречал?

Вопрос был задан хитро, с подвохом, но Шак так убедительно замотал головой, что у рыцаря не возникло сомнений в правдивости его ответа. Рыцари явно знали, кому служили напавшие на деревню наемники, и, возможно, догадывались, кто был тому виной. Вполне вероятно, что, идя по следу фальшивомонетчиков, они уже посетили особняк в лесу и видели трупы. В этой истории было много неясного, но больше всего Шака поражало то, зачем чудовищам понадобилось чеканить фальшивые медяки. Или это был только предлог, отговорка, придуманная для глупой, доверчивой черни? Тогда получалось, что слуги графа Лотара зачем-то скрывали настоящую причину погони, в то время как проще было прикрыться охотой на колдуна, слухи о злодеяниях которого уже наверняка распространились далеко за пределами пограничного графства.

– Иди уж…– небрежно махнул рукой рыцарь Жаро. – Пшел с глаз моих, у меня от хари твоей паскудной изжога! Четверть часа даю, чтоб из деревни убраться. Коней возьми, скажи, что я приказал!

Как только дверь за удалившимся Шаком закрылась, рыцарь схватил за ухо ползающего по полу старосту и, не обращая внимания на жалобные охи да всхлипы, с силой притянул его к себе.

– Слушай сюда, червяк! Передай рыцарям, что перед домом стоят, чтоб Олу звали ко мне. Дело срочное, шевелись! – Дав закивавшему головой толстяку напутствующего пинка, Жаро тяжело вздохнул и с печалью уставился на обглоданные поросячьи ребрышки.

После некоторых бесед, пусть они даже прошли мирно, то есть без пыток и легкого мордобоя, одна из сторон старается удалиться от другой как можно быстрее и как можно дальше. Шак не вышел из дома, а почти выбежал и, тут же подняв задремавшего у изгороди Семиуна за шиворот, потащил его за собой. На все возмущения компаньона у шарлатана нашелся лишь один аргумент: «Шевелись!», а на все вопросы – лишь один ответ: «Потом!» Путникам нужно было спешить, их отпустили, но старший рыцарь мог и передумать, ведь благородные господа – настоящие хозяева своего слова и не привыкли держать его перед какими-то простолюдинами, по их искренней убежденности, низкими червями, недостойными ползать по земле и дышать одним с ними воздухом.

Бандиты, стерегущие и своих, и чужих лошадей, а после боя верховых животных было в избытке, не хотели пожертвовать путникам пару бесхозных кобыл, но стоило Шаку сослаться на Жаро, как в глазах разбойного люда появились уважение, страх и навязчивое желание угодить вершителям воли старшего рыцаря. Наверное, такой поспешности и суеты не вызывали даже приказы их собственного командира, которого, кстати, Шак так нигде и не увидел, хотя очень искал, притом не ради праздного любопытства. Возможно, его убили в бою, но, скорее всего, при появлении рыцарей он, позабыв об амбициях «маленького хозяина», старался без надобности не выделяться из толпы своих слуг. Мудрый принцип «Держись поближе к кухне, а от начальства подальше!» безотказно действовал не только в подразделениях регулярной армии, но и в отрядах весьма сомнительного назначения.

Стоит ли говорить, что товарищи, как только сели в седла, быстрее погнали коней к околице. К счастью, в них стреляли лишь взорами: удивленными, возмущенными, озлобленными, но взгляды не убивают, убивают стрелы, которые пока никто не собирался доставать из колчанов. Перед глазами путников промелькнул грозный пейзаж сожженной деревни. И тому и другому авантюристу он навеял воспоминания о минувших войнах, трудных переходах по разоренной местности и о битвах, в которых обоим не раз доводилось участвовать. Семиун хоть сам не убивал, по крайней мере, он так говорил, но все же воспоминания о кошмарах военной поры гнездились в его голове и занимали там довольно приличное место.