Андрей Плеханов - Перезагрузка

– Игорь! – испуганно крикнула она. – Игорь, где ты?! Это я, Мила!

На поляну перед домом выкатились два больших щенка, поросших нежно-кремовой шерсткой. Довольно тявкая, они бросились к Милене, запрыгали вокруг нее, приглашая к игре. Мила осторожно протянула руку, один из щенков немедленно тяпнул за палец – не больно, играючи, но Мила взвизгнула и отпрыгнула в сторону. Собачки остановились и уставились на нее блестящими коричневыми глазами, дружно высунув языки.

– Эй, пёсики, пёсики, – сказала Милка, переводя дыхание, – где ваша мама, пёсики? Она где-то здесь? Сейчас придет наводить порядок, кушать меня на обед? И где ваш хозяин?

Пёсики пыхтели и молча виляли хвостами.

Мила решительно надвинула на лоб козырек кепки и двинулась к дому. Будь что будет, никто ее не сожрет. Если Гоша хороший, то и собаки у него должны быть хорошими

Дверь оказалась незапертой. Мила вошла внутрь, втянула ноздрями воздух. Пахло строганой сосной, новой краской, едва заметно – дымом печки. Свежие, приятные ароматы.

– Гоша! – негромко позвала Мила. – Гоша, ты здесь?

Тишина. Только жужжание толстых черных мух, бьющихся о стекло.

Милена вышла из дома и пошла к реке. Щенки носились вокруг нее, гоняясь друг за другом и норовя попасться под ноги.

Она увидела его сверху, с небольшого обрыва. Игорь сидел на берегу, на старой коряге, и следил за поплавками двух удочек. Река лениво двигалась между берегов, покачивая листья кувшинок.

– Игорь! – заорала Мила. И бросилась вниз, по глинистой тропинке, неловко подворачивая ноги.

Игорь медленно повернул голову, увидел Милу, встал и пошел ей навстречу.

Корень, подло выступивший из тропы, не дал добежать Милене, подставил ей подножку. Она споткнулась и полетела вперед. Упасть не успела – Игорь поймал ее и поставил на ноги.

Так они и стояли – в полуобъятии, глядя друг другу в глаза. Игорь улыбался, Мила молча сопела. Сердце ее оглушительно колотилось. Она не знала, что сказать.

Игорь был одет в клетчатую рубаху, пахнущую костром, и старые джинсы – линялые и мешковатые. Лицо его сильно загорело, волосы отросли почти до плеч. Он был красив – ее Гоша.

Или все же не ее?

– Привет, Милка, – шепнул он наконец, разорвав невыносимое молчание. – В гости решила зайти?

– Да (тоже шепотом).

– Молодец. Хорошо. Очень хорошо.

– Ты ждал меня?

– Ждал тебя. Звал. Ты услышала?

– Да.

– Спасибо, Милка. Спасибо, что пришла.

Он взял ее за руку и повел за собой, забыв об удочках.

Поплавки отчаянно задергались – оба одновременно.

Игорь сидел на кровати – широкой, двуспальной, Мила стояла перед ним. Игорь крепко обхватил ладонями бедра девушки, смотрел на нее снизу вверх. Морщинки залегли в уголках его глаз – еще недавно их не было. За те месяцы, что Мила не видела его, он стал старше на несколько лет – впрочем, не постарел, скорее, возмужал.

– Для кого такая роскошная кровать? – спросила Мила.

– Для тебя, солнышко. И для меня. Для нас с тобой.

– Игорь, нам нужно объясниться… Нельзя вот так, сразу…

– Это не сразу. Мы уже делали это. Мы любили друг друга – каждый день, много раз в день, месяц за месяцем. У нас неплохо получалось. Мы хорошо знаем друг друга…

– Странные слова. Ты и дальше будешь говорить загадками?

– Здесь нет загадки – только жизнь. Наша с тобой жизнь. Наша общая.

– Для меня этот раз – первый. Первый с тобой.

– У меня есть шрамик в виде креста, – сказал Гоша. – Где он?

– Не знаю.

– Где он? – настойчиво повторил Гоша. – Скажи.

– На груди слева, – смущенно произнесла Мила. – Прямо над сердцем. Там, да?

– Откуда ты это знаешь? – Игорь смотрел на Милу с хитрым прищуром.

– Наверное, из сна… Ты мне снился.

Игорь отстранился, стянул через голову рубаху. У него было удивительно красивое, мускулистое тело. На загорелой коже четко выделялся бледный крестик рубца.

– Ты любила целовать этот крестик, – сказал он. – А я любил облизывать твою рыбку. Рыбку на твоей попке. Ты никуда ее не дела, Милка? Я хочу снова ее увидеть.

– Откуда ты знаешь о рыбке? Тоже из снов?

– Для меня это не сны. Это жизнь, которую я прожил. Настоящая жизнь.

– А почему я не прожила ее?

– Ты тоже прожила, вместе со мной. Конечно, я мог бы смолчать, так было бы проще. Не говорить ни слова о том, что однажды ты погибла по моей вине, а потом угодила в застенок… тоже из-за меня, разумеется. Но я не хочу, чтобы нас разделяла недосказанность. Противно начинать новую жизнь со лжи.