Они с минуту смотрели на пластину.
— Не знаю, что и придумать, — сказала Солли. — А ты заметил, что маленькое пятно на ней увеличилось? Похоже, эта биопластина умирает. Может быть нам не стоит тревожиться о темноте? Если мы задержимся здесь, ее будет у нас предостаточно.
— Ладно, — сказал Тейео с какой-то странной застенчивостью. — Я устал.
Он поднялся, потянулся и взглядом спросил разрешения войти на ее территорию. Попив воды, Тейео вернулся к топчану, снял жакет и обувь, подождал, пока она не отвернется, затем снял штаны и укрылся одеялом. Его губы по привычке прошептали знакомые с детства слова: «О, лорд Камье, позволь мне сохранить твердость ради благородной цели. « Но он не заснул. Он слышал ее легкие движения: она сходила в туалет, попила воды и, сняв сандалии, легла на топчан.
Прошло какое-то время.
— Тейео.
— Да.
— А тебе не хочется… Наверное, это неправильно с моей стороны… Особенно, в таких условиях… Скажи, ты хочешь меня?
Он долго не отвечал.
— В таких условиях не очень, — чуть слышно произнес Тейео. — Но там, в другой жизни…
Он смущенно замолчал.
— Короткая жизнь против длинной, — прошептала она.
— Да.
Наступило долгое молчание.
— Нет, все это только слова, — сказал он и повернулся к ней.
Они сжали друг друга в объятиях. Их тела сплелись, жадно и страстно, в слепой спешке, в порыве истосковавшихся сердец. Вместе с рычанием и стонами с их уст на разных языках срывалось имя Бога, как благодарность за минуты счастья, как гимн всепобеждающей любви. А потом они прижимались друг к другу
— истощенные, липкие, потные и в то же время обновленные и возрожденные нежностью тел. О, это древнее и бесконечное открытие! Неудержимый полет в новый мир!
Он просыпался медленно и легко, наслаждаясь близостью ее тела. Тейео мог коснуться губами розового соска или руки, которая гладила его волосы, шею и плечо. Он упивался счастьем, осознавая только этот ласковый ленивый ритм и прохладу ее гладкой кожи под своей щекой.
— Я вдруг поняла, что не знаю тебя, — сказала она.
Ее голос исходил наполовину из груди, наполовину из уст.
— Мне хотелось бы услышать историю твоей жизни.
Она прижалась к его лицу губами и щекой.
— А что ты хочешь узнать?
— Все-все. Расскажи мне, кто такой Тейео…
— Какой простой вопрос. Это тот мужчина, который держит тебя в объятиях.
— О, Господи! — рассмеялась она и спрятала на миг лицо в зловонном одеяле.
— О ком ты говоришь? — спросил он лениво и сонно.
Они говорили на языке Вое Део, но Солли часто использовала слова альтерранского наречия. В данном случае она употребила слово «Сеит», и поэтому Тейео спросил:
— Кто такой Сеит?
— Сеит означает для меня такое же божество, как леди Туал или лорд Камье. Я часто произношу это имя без должного повода. Дурная привычка, от которой мне никак не избавиться. А ты веришь в своих богов? Прости меня, Тейео! Рядом с тобой я чувствую себя глупой девчонкой. Все время сую свой длинный нос в твою душу, верно? Мы, пришельцы, как орды захватчиков, несмотря на то, что кажемся такими мирными и самодовольными…
— Могу ли я выразить свою признательность уважаемой посланнице Экумены? — шутливо спросил он, начиная гладить ее грудь.
— О, да, — дрожа от страстного желания, ответила она. — Да! Да-а!
x x x
Как странно, что секс почти ничего не меняет в жизни, размышлял Тейео. Все осталось прежним, хотя их заключение начало казаться менее стеснительным и мрачным. У них появился постоянный источник наслаждений, но и он зависел от количества воды и пищи, потому что требовал сил и настроения. Тем не менее, секс дал ему что-то новое, и ни одно из слов — удобство, нежность, любовь и доверие — не могли вместить в себя это емкое и интимное чувство. Оно брало начало в единстве их тел и было огромным как космос. И в то же время оно ничего не меняло в этом мире — даже в таком крохотном и жалком, как их тюремная камера. Они по-прежнему находились в заточении. Они по-прежнему голодали и изнывали от жажды. И они все больше и больше боялись своих истеричных и злых тюремщиков.
— Я должна стать настоящей леди, — говорила Солли. — Хорошей девочкой. Подскажи, как это сделать, Тейео.
— Мне не хочется, чтобы ты отказывалась от самой себя.
Увидев слезы в ее глазах, он обнял Солли и прошептал:
— Оставайся гордой. Не теряй твердость духа!
— Хорошо, — ответила она.
Когда к ним приходили Кергат или другие патриоты, она вела себя спокойно и умеренно. Солли отворачивалась к стене или закрывала глаза, тем самым как бы отстраняясь от разговора мужчин. Глядя на нее в такие минуты, он чувствовал унижение от такой покорности, но знал, что она права.
Читать дальше