Гленда Ларк: Та, которая видит

Когда я нашла рыбачье судно, зажатое с одной стороны торговым кораблем, отправлявшимся на Цирказе, а с другой — безымянной шхуной, от которой за версту несло контрабандой, оно так сияло силв-магией, что могло (по крайней мере, для обладающего Взглядом) осветить вокруг себя море темной ночью. Силв-магии было слишком много, чтобы ее могло породить любое заклинание Флейм.

— Что, черт возьми, случилось? — прорычала я, обращаясь к Руарту. Он, конечно, ответить мне ничего не мог.

Единственным человеком на палубе рыбачьего корабля был Гэрровин Гилфитер, небрежно прислонившийся к поручням. При виде меня он склонил голову и расправил свое невероятное одеяние.

— Гэрровин, — сказала я, — я ищу Флейм. Ты ее не видел? — Ага, — спокойно ответил он, — была она туточки недавно. Ручка-то ее выглядит распрекрасно. Культя зажила так, что лучше и не пожелаешь.

Я только моргнула. Как он сумел разглядеть культю Флейм? Он же не из тех, кто обладает Взглядом… Мне хотелось поразмыслить об этом, понять, каким образом он чует дун-магию, сообразить, какие из этого вытекают следствия, но времени не было абсолютно.

— Что с ней случилось? — спросила я.

— За ней явились хранители. Прихватили и ее вещички. Девонька на этой посудине уж не поплывет.

Я вспомнила угрозу Датрика: «Я не позволил бы вам покинуть косу Гортан». Он, в конце концов, все понял, сложил все части головоломки, включая присутствие Руарта… Я его недооценивала.

— А ты не собралась ли на Мекате тоже, девонька? — спросил Гэрровин. — Капитан…

— Нет, — перебила я его, глядя на «Гордость хранителей». Судя по суете на палубе, Датрик собрался тоже отплыть с косы Гортан, как только начнется отлив.

Я отвернулась от Гэрровина, чтобы тот не увидел, что я разговариваю с дастелцами, которые расселись на канате, удерживавшем корабль у причала.

— Руарт, если сможешь найти Флейм, передай ей, что я присоединюсь к ней, как только успею. Скорее всего, уже после наступления темноты, когда «Гордость хранителей» выйдет из гавани, — прошептала я.

Птицы улетели, и я тоже повернулась, чтобы уйти, но Гэрровин снова обратился ко мне:

— Я могу учуять страх, и Флейм боялась. — Взгляд, который он бросил на меня из-под своих кустистых бровей, был совершенно равнодушным.

— И ты ей не помог? — спросила я.

— Против хранителей? — с преувеличенным изумлением переспросил Гэрровин. — Девонька, я не связываюсь с магией. Любой магией, если это в моей власти. Флейм и так уже получила от меня больше помощи, чем могла на то рассчитывать.

— До чего же ты добросердечен, Гэрровин Гилфитер, — бросила я.

— Я врач, девонька, не больше и не меньше. На сострадание у меня времени нет. Сострадание не исцеляет больных, но ослабляет того, кто его испытывает. Я думал, что уж ты-то это знаешь.

Я повернулась на каблуке и направилась на главную улицу города. До меня донеслись слова, которые вслед мне крикнул Гэрровин:

— Эй, полукровка, если когда-нибудь окажешься на Мекате, отправляйся в горы и спроси Гэрровина Гилфитера с Небесных равнин, одного из сам-себе-пастухов. Ты еще не видела лучшего, что есть на Мекате, хоть и побывала на равнине.

Я ничего не ответила и двинулась в сторону загона для морских пони на другом конце города. Следопыт не отставал от меня, принюхиваясь, словно шел по следу добычи. Сдававший напрокат морских пони толстяк с деревянной ногой держал их, конечно, в воде, на обнесенном сеткой участке. Когда я явилась к загону, хозяин был не в духе: он только что разогнал стайку местных чумазых мальчишек, единственная радость которых, по его мнению, заключалась в том, чтобы дразнить животных. Он и слушать не пожелал, когда я попросила его продать мне морского пони за скромную цену. Я могла, конечно, просто нанять животное, сделав вид, что собираюсь вернуть потом обратно, но меня саму слишком часто обманывали, и мне не по вкусу было воровать. Другое дело, что у работорговцев и им подобных я украла бы все, что угодно, с удовольствием.

Я клянчила и уламывала толстяка и, наконец, сбила цену, которую он заломил, до такой, которую могла себе позволить… хоть и еле-еле. Хозяин еще и потому торговался до посинения, что выбрала я самое крупное и сильное животное. Я настояла, чтобы моего пони как следует, накормили, а сама тем временем отправилась делать покупки. Я закупила продовольствие (сушеную рыбу и хлеб из водорослей), несколько больших бурдюков для воды, четыре кожаных мешка со швами, промазанными рыбьим клеем, чтобы не пропускали воду, моток веревки и еще кое-какие мелочи. Когда в моем кошельке не осталось ничего, кроме пары медяков, я вернулась за своим сытым морским пони.