О'Санчес - Пенталогия «Хвак»

— И что??? Вы с Сивкой их… победили?

— Гм… Кажется, двум-трем он черепа копытами посносил, остальных я зарубил.

— Здорово!

— Чего здорового? Мясо у церапторов вкусное, да вонючее, пуще чем у медведей, чтобы его есть, нужно вымачивать особым образом. То есть с собой его не возьмешь. Шкуры обдирать — я не скорняк, да и протухнут по пути, жарища ведь… Сивка редко ест мясо, а если ест — то молочное, не от ящеров… Только зря плечо намахал с ними. Зато мух и мелких падальщиков той округи мы с Сивкой вдоволь накормили… Откуда и взялись? Два мига назад еще было мертвое пространство: ни мухи, ни шакала до самого горизонта! И так всегда, на воде, на суше: стоит лишь обстановке запахнуть падалью и кровью… «Здорово»… Вот и все здоровье — оба в мыле по самую задницу, а выгоды ни на грош.

Сивка у меня мало кого боится. Тургунов — само собой, драконов, ну… медведей, особенно горных, то же самое, против них ему не устоять… Тигров саблезубых иногда.

— А охи-охи?

— Не знаю. Не довелось испытать. С одним может быть и справится, а с шайкой этих сволочей… конечно же, нет. Нам и вдвоем бы туго пришлось против выводка. Но — где церапторы охотятся, там охи-охи не ищи.

— Почему?

— Потому что, во-первых, охи-охи предпочитают селиться в предгорьях, в пещерах, и поближе к воде, церапторы же тепло — и солнцелюбивы, а во-вторых, появись они там, всех церапторов бы истребили, и даже не ради жратвы, а так, из озорства. Я же говорю — сволочи первостатейные.

— Гвоздик не сволочь, Гвоздик хороший.

— Это — тебе видно будет, когда он вырастет. Что-то подсказывает моему сердцу насчет сегодняшнего дня…

Зиэль остановил слова, словно бы давая Лину задать вопрос, но Лин не поддался… Ему не хотелось получать этот ответ, он его заранее знал… Однако Зиэль докончил безжалостно:

— Путь мой завтра или послезавтра дальше пойдет, а твой на этом завершится. Привал с ночевкой уже в берлоге у отшельника устроим. Постарайся свыкнуться с этой мыслью заранее, больше меня на слезы не возьмешь. Понимаешь меня?

— Да. Я понимаю.

— Не робей. Говорю: он — то, что надо, отшельник этот. А звать его Снег.

— Как звать? Снег?..

— Да. Замерзшая вода. Ты видел снег когда-нибудь?

— Видел. В позапрошлом году, зимой, во время бури. Только он растаял быстро. Снег красивый.

— Разве? Во всяком случае, холодный. Наш Снег — тоже на первый взгляд холодный, а присмотришься — ничего, можно с ним дело иметь. Вот вино у него дрянь, тут уж ничего не поделаешь. И так это хотелось взять с собою флягу-другую, да не беру я выпивку в поход. Трактир попадется, или корчма… в общем, если кабак встретится к привалу — никогда не пропущу, а в пути, посреди лесов и полей, вином пользоваться, только чтобы балду в лоб поймать — я от этого прочь, себе не позволяю и другим не даю… когда я старший. Когда один путешествую — другое дело. И Сивка, почуяв опьянение во мне, утратил бы уважение к слабому на разум и волю хозяину, я искренне так считаю. И ты имей в виду на будущее: пьянствовать следует не то чтобы в меру, но с разбором.

— Я вообще пить не буду.

— То есть, как это — не будешь?

— Когда вырасту. Никакого вина, ни кокушника, ни имперского. Только воду.

— Да ты что? Ну-ну. Один тургун тоже так-то смотрел, смотрел на пузача, на ящерную корову, да и вознамерился, по его примеру, есть одну траву и водоросли…

— И что? — Лин широко раскрыл глаза и затаил дыхание: ему очень нравилось слушать чудесные истории, которые Зиэль знал во множестве…

— Научи, — говорит, — брат! Я сам здоров и силен, а ты — вчетверо против меня! Но ты смирный и беззаботный, вот мне бы так! Устал я воевать.

— Это потому, что я на траве пасусь, а не плоть терзаю…

— И мне, и мне нравится безоблачное и неспешное бытие, без драк, без крови, с ясной головою. Надоело мне в набегах жить и мирных ящеров обижать. Хочу папоротник щипать, траву кусать, водорослями лакомиться.

— Отчего же, — отвечает ему пузач, ящерная корова, — научу, пожалуй. Становись рядом и делай, как я. И принялись они траву в болоте щипать, из воды водоросли вытягивать. У ящерной коровы шея предлинная, с нею удобно, а тургуну чуть ли ни на четвереньки припадать приходится, да еще и трава за зубы не цепляется, вода в глаза и уши лезет…

— А дальше что?

— Дальше? Тургуна — траве и новой жизни — хватило на полдня, а мяса пузача нашему раскаявшемуся тургуну — аж на целую неделю. — Зиэль рассмеялся первый, немного погодя и Лин.

— Я так и знал, что не будет тургун есть траву, ты нарочно так сказал.