Анна Овчинникова: Лунная девушка

Нет, я не собирался смеяться. Больше того — я начинал верить ему! И Джулиан Баском явно прочел это в моем взгляде, потому что кивнул и задумчиво продолжал:

— Думаю, кроме этого воплощения были еще и другие. Их я не помню, зато во всех подробностях помню ту мою жизнь, которая началась в 2018 году…

— Так давно?!

— Да. Покрытая пылью древняя история, верно, Джим?

— Бог ты мой, тысяча лет назад… Значит, вы помните даже первые высадки на Луне?! И открытие цивилизации на Марсе?! И…

— Я многое помню. А уж первую высадку на Луне помню, как никто другой!

— Вы не расскажете об этом, мистер Баском? То есть, если вы не очень спешите…

— Это длинный рассказ, Джимми, — протянул он. — Очень длинный!

Но я видел, что ему так же хочется поведать эту историю, как мне — услышать ее. Наверное, я был первым, кто с доверием отнесся к его словам, и после недолгих уговоров Джулиан Баском сдался.

— Ладно, только если я чересчур разболтаюсь, прерывай меня без всяких церемоний, — предупредил он, поудобнее устроился в кресле и улыбнулся. — Забавно, но в той, другой жизни, меня тоже звали Джулианом; больше того — я гордился, что это фамильное имя до меня носили четыре поколения моих предков, начиная с прадеда, служившего в британском военном флоте, и кончая отцом — капитаном военной авиации США. Что касается меня, Джулиана Пятого, то я закончил Высшую Йельс-кую Школу Космогации через год после того, как были получены первые сигналы с Марса… Иногда я думаю: а вдруг моя способность видеть предыдущее воплощение — ничто иное, как генная память?

— … Для тебя, Джим, первые контакты с Марсом — просто ветхая, покрытая пылью история. Ты застал эту планету во время ее угасания, но тысячу лет назад на Марсе еще было несколько городов, хранивших остатки некогда великой культуры. И я помню, какое потрясение пережили люди Земли, когда впервые удалось расшифровать сигналы, идущие с Красной Планеты. Сперва мы обменивались с марсианами самой простой информацией, но вскоре контакты между двумя мирами стали развиваться семимильными шагами.

По мере того как накапливалось количество расшифрованных сигналов, уровень общения наших цивилизаций быстро повышался. Мы познакомились с историей, обычаями, моралью тогдашних марсиан, а они познакомились с нашими. Многие аспекты двух культур разительно не совпадали, но вскоре мы убедились, что нас гораздо больше объединяет, чем разделяет.

Я как раз заканчивал Высшую Йельскую Школу Космогации, когда марсиане открыли нам тайну так называемого «восьмого луча», который должен был произвести полный переворот в космонавтике. Помню, как бурлила моя «альма-матер» при известии о том, что межпланетные перелеты вскоре могут стать такими же обыденными и повседневными, как авиарейсы. Правда, многие военные и политики опасались, что столь щедрый подарок другой цивилизации заключает в себе некий хитрый подвох. Как говорится: «Бойся данайцев, дары приносящих!»

«Если марсиане владеют секретом чудо-луча, способного победить гравитацию любой планеты, — говорили сторонники сверхосторожности, — почему же тогда они сами не вышли в космос?»

Да, более двух тысяч лет назад марсиане окончательно отказались от космических полетов, объясняя это запретом Объединенной Религии Великого Джана. Сейчас про Джана уже не помнит никто из марсиан, но в течение двух тысячелетий его идеи правили Красной Планетой так, как это и не снилось Эду Фаллону. Разобраться в головоломных доктринах этой религии оказалось не под силу даже самым головастым теологам Земли, но, в конце концов, разве чудесная «вакцина Руха», рецептом которой снабдили нас марсиане, не спасала больных спидом и раком? Так почему же «восьмой луч» должен был оказаться троянским конем?

Опробованный на аэрокарах, этот «луч» дал поистине фантастические результаты, и я помню, как весь наш курс сучил ножками от нетерпения, ожидая, когда же очередь, наконец, дойдет до космических кораблей…

Очередь до них дошла через шесть лет после того, как я закончил Школу Космогации. За это время я успел дослужиться до звания капитана, намотать почти триста суток в орбитальных полетах и получить ученую степень за работы в области исследования «восьмого луча», поэтому отборочная комиссия NASA включила меня в состав экипажа первого межпланетного корабля.

«Ликование» — слишком бледное слово, Джимми, применительно к тому, что почувствовал я, узнав об этом подарке судьбы. Однако вскоре выяснилось, что в состав экипажа «Челлендежера» вошел также мой однокашник капитан-лейтенант Кларк Ортис, и мой энтузиазм порядком приутих.