Лис Арден: Алмаз темной крови. Дудочки Судного дня

— Ибо сколько же надо было отваги такой маленькой птичке, чтобы залетать так глубоко к моим больным детям… — он улыбнулся Више, снял у себя с груди расцветший там цветок, похожий на крупный камень в ожерелье, и приложил ей к волосам. Цветок мгновенно оплел стеблем вишино ухо и замер у нее на виске.

— Это амариллис?

Калима только наклонил голову в ответ.

И вот они стояли — Калима и Гираш, эльфы, орки, люди… как в старой сказке, картинки к которым я так любила рассматривать в книгах Джесхета, мелькнуло в голове у Виши. Долго ждать не пришлось. Не открывались ворота, не рушились стены… всего только непомерно огромный дуб, весь оплетенный омелой, росший недалеко от храма, наклонился и протянул в их сторону одну из ветвей. Она все тянулась, бесконечная, как змеи Нильгау, пока не донесла до них того, кто сидел на ней. А он сидел так спокойно, поигрывая тростниковой дудочкой, покачивая босой ногой в воздухе.

Когда он встал перед своими так долго жданными гостями, они увидели… Калима. Тот же рост, та же красота… только волосы его были почти сплошь седыми, глаза горели желтыми голодными огнями, и даже Виша видела морщины на лице узурпатора.

— Добро пожаловать, — и он поднес к губам флейту.

Происходившее дальше Виша помнила плохо, впрочем, как всегда, когда ее накрывало событиями и страхом. Когда отзвучала первая мелодия, она выглянула из-под рук Иво — впереди стоял Гираш, похоже, даже не обративший внимания на первую атаку, Калима окружали живым кольцом аспиды и углежоги. Узурпатор издевательски развел руками — мол, извините, разочаровал, — и вновь заиграл. Играл он бесподобно, стоило признать, и силы, вызываемые им, заслуживали уважения. И когда ему удалось задеть Калима — вырвавшиеся из-под земли корни попытались добраться до бога — Гираш решил, что довольно игр. «Мы пришли убить его» — услышала его менто Виша. «Смерть заждалась его. Поможем ей».

И в этот миг оба аспида, Иво и Ика, подхватили Вишу на руки, потом усадили ее себе на плечи. А она сбросила защитную скорлупу со своей драгоценной ноши; и, сама того не понимая, жестом Нимы — той, что стояла в иремской храме, взяла поющий кристалл, держа его на уровне груди. В кристалл ударили молнии, чистый, первозданный огонь, посланный Гирашем — и вернулись в его раскаленные руки, чтобы из них ударить узурпатора. Перед такой силой устоять не мог никто.

Сначала вспыхнула тростниковая дудочка — и сгорела в минуту, рассыпаясь в пепел и прах. Потом пришел через самозванца. Виша не знала, с чем сравнить это горение; и только потом на память пришли костры нужды, зажигаемые по традиции глубокой осенью с незапамятных времен. Эти костры всегда складывали из сырых, прогнивших за осень веток, горели они плохо, давали много едкого дыма, пламя их было невеселым, то лиловым, то блекло-красным. Но потом, после долгих хороводов и песен, костры нужды вспыхивали злобным, бело-оранжевым огнем, не давая света, только сильнее подчеркивая непроглядную темень предзимней ночи. Так сгорел и он, не получивший своего истинного имени, не завоевавши й своего мира… да и вряд ли хоть кого-то сделавший счастливым.

Когда эльфы осторожно опустили Вишу на землю, кристалл в ее руках нежно, чуть жалобно прозвенел — и начал рассыпаться, сотнями осколков, совсем не острых, не ранящих, шелково скользящих меж ее пальцами, падая на измученную землю, растворяющихся в ней. Виша медленно опустилась на колени и заплакала — а что ей еще было делать? Она гладила сухие комья, обожженные обломки стеблей, вытирала слезы, размазывая по лицу ядовитую пыль. И вдруг, повинуясь голосу сердца, который нет необходимости объяснять, прижала обе руки к медальону и тихо-тихо, еле слышным шепотом попросила:

— Амариллис… помоги нам…

Цветок за ее ухом шевельнулся, упал рядом. И вот уже Вишу обняли тонкие, сильные руки, и ее щека прикоснулась к вечной путанице светлых волос.

— Моя девочка… — карие и серые глаза встречаются… оказывается, богиня плачет совсем как девчонка, и нос у нее краснеет. — Твои глаза… ну совсем как у моего Арчеша, свет ему под ноги в любом из миров… Теперь можно. Теперь помогу.

Они встают.

— Нам покинуть это место, госпожа? — Калима кланяется и Гираш ему вослед.

— Зачем? — Амариллис смеется. — Боитесь, что я разучилась танцевать? Нет, никому не надо уходить. Вот только ты, — и она подходит к Гирашу, — смотри у меня… не забывай, это и моя девочка тоже.

— Я запомню, — Гираш опускается на колено и целует ее руки.