Анна Алмазная: Давай поиграем

- Вождь... - Арам даже не обернулся. - Вождь пригласил в замок гостя.

- Не понимаю, - нахмурился Элан.

- Впервые... - голос Арама дрожал. - Впервые я не смог его уговорить... я не смог достучаться до его рассудка, я...

Арам повернулся, и Элан, заметив, что по щеке воспитанника стекает струйка крови, поднял руку, стремясь исцелить, но Арам его остановил:

- Я... я виноват, заслужил.

- Ты ни в чем не виноват, мой мальчик.

- Я целитель душ... я был должен...

- Вождь не хочет исцеляться... ты не можешь.

- Могу! Должен!

- Ты ничего не можешь сделать...

"Ему всего пятнадцать, - думал Элан, усаживая Арама в кресло. - Всего пятнадцать, - повторял он про себя, когда над почти потерявшим сознание советником склонился старший целитель. - Виссавия, за что?"

В темных глазах старшего целителя проскользнула тянущая на дно беспомощность. Элан не сказал ни слова. Да и что теперь говорить? Вождь Виссавии не может убивать, не имеет права. Но сегодня убьет. И никто этого не изменит.

- Я уж думал, вы откажитесь, - сказал голос за спиной. - Не оборачивайтесь! Снимите плащ, телохранитель. Здесь он вам не понадобится, а я хочу вас рассмотреть.

Рэми послушно расстегнул застежку и позволил плащу упасть на пол. Как и ожидалось - не успела ткань коснуться пола, как ее убрала невидимая Рэми сила. Да, богиня так любит своих детей, что слишком их балует.

Они находились в пустой комнате. Посреди комнаты - длинный, узкий стол. На столе, у самого края, тронь и упадет - свеча. Ее неясный свет лишь слегка рассеивал темноту, и Рэми с трудом различал в полумраке голые, высокие стены, а также темно-синие квадраты окон, за которыми двигались неясные тени.

- Я обещал, - сказал Рэми, чувствуя недоброе. - И я сдержал обещание.

- Вижу, - ответил вождь, который все еще находился в темноте. - Я весь день решал, что с вами делать... и наконец-то решил.

- Вы не в силах ничего со мной сделать.

- А это мы еще посмотрим!

Толчок в спину, совсем легкий. Приближается стремительно пол. Перехватывает дыхание, заливает темнотой глаза.

Когда Рэми очнулся, он лежал на полу на животе, а вождь сидел на нем верхом, выворачивая руки.

- Знаешь, как вы мне надоели, а? - горячо шептал Элизар на ухо Рэми, обдавая его сладковатым запахом. - Знаешь, как мне трудно сдерживаться, улыбаться?

Плечо скрутило болью. Рэми сжал зубы, застонав от беспомощности. Он понятия не имел, что делать - защищаться? Хотя бы попытаться? В Виссавии? Что хранит не только и не столько Рэми, сколько этого проклятого безумца... Дядю.

- Я даже выплеснуть гнев в бурю, как прежде, не могу. Ибо тебя это не устраивает. Ее, богиню, не устраивает. Ее... ненавижу! Слышишь, ненавижу! Но ее не могу достать, а вот тебя...

Рука вождя схватила Рэми за волосы и грубо потянула назад, заставляя выгнуться дугой. Перед глазами взорвалась цветная вспышка, по щекам потекли невольные слезы. Рэми до крови прокусил губу, всеми силами стараясь сдержать уже не волнующееся, бушующее внутри море. Он должен терпеть... он должен выдержать пока это возможно. Вождь очнется. иначе и быть не может. Элизар виссавиец, в виссавийцам насилие чуждо. Рэми хотел в это верить. Хотя бы в это.

- Скажи, телохранитель, а что будет, если я отдам твой труп принцу. Швырну к его ногам, а? Он захочет остаться? Или уберется, наконец-то, сам? Из моей страны! Из моей жизни! Проваливайте!

Вновь приближается пол. Вспыхивает перед глазами от боли, заливает губы кровью... и сила, уже ничем не сдерживаемая, хлынула из Рэми, отшвырнув сидевшего на нем человека.

Когда телохранитель наследного принца Кассии встал, вождь медленно поднимался с пола, держась за раненную руку...

Рэми уже не хотел решить все мирно. Ему надоело. И слова вождя надоели, и его безумие. Его переполнял гнев и недоумение - как такой человек мог править Виссавией?

- Что, хочешь меня убить? - засмеялся Элизар. - Ну давай же, давай! Или я убью тебя...

Рэми внимательно посмотрел на дядю. Да, еще сегодня на приеме более ли менее нормальный, он выглядел теперь плачевно: спутанные волосы, безумный взгляд, осунувшиеся плечи и ни следа того величие, что так восхитило Рэми на приеме. К человеку, стоявшему теперь перед телохранителем, можно было чувствовать только жалость и презрение.

- Не заставляй меня, прошу, - прошептал Рэми.

- А зачем эта жизнь? Давай! Убей!

- Не буду, - попятился от безумца Рэми...

- Тогда убью я!

- Не убьешь! Твой друг Алкадий пытался...

- Не смей говорить об Алкадии!

Глаза вождя загорелись серебристым светом. Волна его безумия, невидимая, густая, подняла Рэми и швырнула о стену. Задребезжали жалобно окна, взвыла за окном буря.