Айя Субботина - Шаманы крови и костей

Вскоре из живых осталась только пророчица, кузнец и девушки-подавальщицы. Но пророчица велела и им убить себя. Оставалось только одно перекованное лезвие и кузнецу пришлось свернуть девушкам шеи, а после он, не колеблясь, воткнул его себе в грудь - точно туда, где должно быть сердце. Удар был таким сильным, что Арэн услыхал хруст треснувших ребер, а здоровяк рухнул, словно старый буд. Но и на этом дело не кончилось. Дасиреиц не удивился и тогда, когда трое охранников пророчицы приволокли его людей, тех, которые должны были освободить детей.

- Убийцы, - с отвращением прошептала девушка. - Вы убиваете сами себя, как падальщики. Ничья жизнь не может быть отнята, если на то нет воли новых богов. Вы забыли, что из женского чрева вышли, забыли, чья воля пустила вас в этот мир. Никогда не получить вам прощения, и перерождения.

Их всех убили, одного за другим. Просто выпотрошили, словно свиней. Кто-то не сопротивлялся, не сводя с пророчицы лихорадочного взора до последнего вздоха. Некоторые дергались и звали Арэна в помощь. Зачем? Дасириец не чувствовал надобности остановить пророчицу, он знал, что каждое ее слово - верно, а поступки - справедливы.

Покончив и с этим, девушка вернулась к нему. Ее трудно было узнать, так густо кровь забрызгала лицо, но трупный смрад никуда не делся, напротив, усилился, словно мертвяки за ее спиной уже начали гнить.

- Ты тоже заслуживаешь смерти, - задумчиво протянула она.

"Я с радостью приму ее, - хотел сказать он, но не смог. Слабость свалилась на него, словно пролитый на голову студень. Сделалось вязко во рту, веки закрылись сами собой.

- Но я оставлю тебе жизнь, - рассудила пророчица. - Ты так горячо веришь своим старым богам... Останься, погляди на то, как придет закат Эзершата. Смерть - это слишком милосердно для такого, как ты.

Что было дальше, дасириец помнил смутно. Мир вокруг раскачивался, словно лодка в шторм, а когда все стихло, пророчицы и троих ее охранителей и след простыл. Голова оказалась пустой, словно он только что родился, и еще не успел понять происходящего вокруг. Но реальность вернулась, стоило оглядеться по сторонам.

Арэн поднялся, все еще чувствуя слабость в ногах. Обернулся: скорченные ужасными позами, в жидкой траве валялись его воины, те, которые пошли за ним. Некоторые. Несмотря на муки - а как еще человеческое тело способно так вывернуть руки и ноги, и даже голову - некоторые продолжали сжимать мечи. Глаза почти всех были открыты и воины будто плакали кровью, она же сочилась из ушей.

- Есть кто-то живой? - позвал Арэн.

Никто не ответил ему, а пара воронов, что облюбовали какой-то труп, недовольно забили крыльями. "Почему я ничего не сделал? - думал дасириец. - Что за чары били надо мной?"

- Кто-нибудь, - позвал он снова, и удивился, услыхав громкое: "Я живой". Дасириец поискал глазами место, откуда раздавался голос драконоезда - только его общая речь была такой тягучей.

Долго искать не пришлось. Синна вышел откуда-то из-за камней позади дасирийца. Выглядел он так, будто ничего не сталось - на лице спокойствие, румянец в щеках. Цел и невредим. Арэн потянулся к нему, уговаривая себя не убить труса сразу, а давить его медленно, чтобы видеть, как и его глаза вспучить кровь. От предвкушения расправы зачесались ладони. Арэн оглянулся в поисках меча, но драконоезд оказался проворнее. В два широких шага он сократил расстояние между ними и подхватил с земли меч дасирийца. Повертел его в руках, взвесил на ладони, неодобрительно рассматривая рукоять с гардой в форме распахнутых птичьих крыл.

- Плохой меч, слишком тяжел для такого размера.

Арэн продолжал озираться. И слева, и справа лежали его мертвые воины, но трогать их клинки не стал. Умерли с ними - пусть же сохранят оружие и после смерти. Однако, такая мера не потребовалась. Синна, как ни в чем не бывало, вернул меч хозяину и глянул куда-то за спину дасирийца.

- Она знает, - сказал дарконоезд голосом, полным уважения к пророчице.

- Ты сидел в засаде, пока она резала их, как свиней, - насел на него Арэн.

- Она бы и меня убила, а я единственный, кого не взяли ее чары, - пояснил чужестранец. Было видно, что сам он не считает себя ни трусом, ни предателем, напротив - верит, что поступить следовало так, и никак иначе. - Магия, очень древняя.

Арэн сглотнул. Меч и правда сделался слишком тяжелым, тянул к земле, словно пудовый камень, что привязывают к ногам утопленников.

- Кто бы ни была пророчица, говорила она истину, - продолжал Синна. - Это знание передается у ан-салла от отца к сыну, в каждом роду. Чтобы мы не забывали, что придет час. В Серединных землях забыли древних пророков.