Борис Иванов - Знак Лукавого

– В нормальном случае все просто, Сережа. Сначала– тестирование. Месячишко-другой. Потом, если все гладко по тестам, то в монастырь. Обучение первоначальное, инструктаж, можно сказать. Ну языковая подготовка, то се… На все это год, не больше… Впрочем, это смотря в какой монастырь тебя упекут. А потом – ать-два в ученики. Определят тебе край и Учителя. Надеваешь балахон. Посох под мышку, котомку в зубы и марш-марш – на место прохождения… А уж дальше – как сложится.

– Ну а там, на «месте прохождения», я что буду делать? Чудеса творить, что ли? Дуппель хмыкнул:

– Именно. Именно чудеса творить и будешь. По заказу, так сказать. Но то потом, когда в силу войдешь. А сначала на Учителя ишачить будешь. Что он тебе прикажет, тем и займешься. Захочет – воду на тебе возить заставит. Захочет – классного мага из тебя сделает. А не захочет с тобой магией делиться, так ты и останешься дубина дубиной. Будешь фокусами на жизнь зарабатывать в базарный день. Или шарлатаном заделаешься – будешь господ королей-графов философским камнем дурачить и заговорами триппер им залечивать. Исключительно заговорами и пассами. Без всяких антибиотиков… Бывает и так… – Он помолчал. – Только с тобой так не получится, Сережа… На тебя недаром Враг глаз положил…

– Чудеса… – вздохнул я. – По заказу… По чьему, собственно, заказу-то?

Последовал очередной сиплый присвист.

– Заказчиков-то хватает, Сережа. Начиная от королей и президентов и кончая любым нищим сбродом, которому с тобой, кроме своей бессмертной проспиртованной души, и расплатиться нечем… Главное – от Врага случайно заказик не подхватить… А потому сначала от тех заказы принимать будешь, на кого Учитель тебе укажет. Пока сам Учителем не сделаешься. – Дуппель снова затянулся сигаретой. – Потому что, – тут он демонстративно загнусавил, давая мне понять, что цитирует некое неизвестное мне «Установление» или «Положение», – «Маги в ранге Учителя есть основные проводники политики Центра на местах, благодаря тому, что они выполняют заказ социально значимых групп населения». Ясно? Все очень просто.

– Да, – тяжело вздохнул я. – Все просто. Проще некуда…

– Х-хе!

Дуппель затянулся сигаретой, с сипением выдохнул дым и успокоил меня:

– Ты привыкай. Сюда попал – отсюда ходу нет. Ну не повезет – при монастыре оставят. До переэкзаменовки. Или вообще… До морковкина заговенья… Как неспособного. В любом случае – не пропадешь. При монастырях жизнь сытая… Ну, может, конечно, и неудача «обломится» – снова в Мир тебя выкинут. Назад. Как особо способного. Это, конечно, если сильно не повезет.

– Назад? – озадаченно спросил я. – Это называется «не повезет»?

– Х-хе!

Дуппель вновь с сипением выпустил дым:

– А, по-твоему, это везение, что ли, – вот так, как Трои, всю жизнь с Теми в прятки играть? На планете Земля, в пределах, как говорится, допустимых Правилами? Там, брат, – не тут!

На этой мудрой сентенции наша беседа прервалась. Тележные колеса испустили не скрип даже, а какой-то отчаянный визг, лошади недовольно заржали, нас основательно тряхнуло, накренило, и кибитка остановилась.

Сквозь ткань, натянутую на остов кибитки, светили тревожные багровые огни. Пахнуло дымом. Совсем рядом с нами палили костры. В кибитку просачивались и звуки – треск огня и какой-то гвалт. Вроде негромкий, но мощный. Заполнявший все пространство кругом.

Полог позади нашего экипажа резко откинулся, и в образовавшийся проем просунул голову капитан Сотеш. Он коротко молвил что-то – воинственное и вежливое одновременно – и застыл в позе ожидания, придерживая полог на весу.

– Приехали, – с облегчением вздохнул Дуппель, вставая с вороха сена и разминая затекшие ноги. – Рукав опусти. Вылезаем… пересадка, граница с племенами.

* * *

Спрыгнув на устланную опавшей хвоей землю, я не сразу сориентировался в том, что происходит вокруг. Вовсе не костры горели слева от нас – вверх по склону.

Горел лес. И уйма народу пыталась остановить огонь – багровые всполохи пламени выхватывали из темноты цепочки людей, человек по двадцать-тридцать. Все они активно работали лопатами и мотыгами, очищая землю от сухой травы и кустарника, ставили заслон «низовому» огню. Ветер помогал им, он дул навстречу огню. Стучали топоры – на пути пожара валили деревья. Целая армия билась с огнем.

И немало народу бежало от него. Дорога впереди была загромождена повозками, арбами и телегами. На одних виднелся второпях набросанный, плохо закрепленный скарб, на других – таких, пожалуй, было много больше– теснились люди. Дети – все лет до десяти. Те, что постарше, были составной частью толпы, тесно сгрудившейся вокруг погруженных во мрак застопорившихся телег. И невозможно было рассмотреть их лица. Только пламя отражалось во множестве глаз. Эта толпа и была причиной того самого мрачного гвалта, который служил незаметным сначала фоном для последних реплик нашего с Дуппелем разговора. Это выглядело жутковато.