Дмитрий Емец - Месть валькирий

Чимоданов остановился и посмотрел на Дафну с укоризной.

– Вы, люди, меня достали! – мрачно сказал он. «О, еще полпера! Меня называют человеком!» – с беспокойством отметила Даф.

– Погоди! А ты, Петя, что ли, не людь? – заинтересовалась Улита.

– Да людь я, людь. Но люди меня достали! И вообще, не называй меня Петя! Ненавижу! – сказал Чимоданов.

Отвернувшись, Чимоданов уплелся в пространство подчеркивать и брать на заметку. Он еще не ушел, когда бумаги в корзине зашевелились. Из корзины осторожно высунулся красный картонный нос ракеты из тех, что продают в одном отделе с петардами. Нос ракеты некоторое время поерзал в задумчивости, а затем уверенно нацелился между лопаток Чимоданову. Зудука торопливо зачиркал спичками поджигая фитиль.

– Да-а-аф!.. – крикнула Улита, вскакивая. Дафна успела выхватить из рюкзака флейту. Защитная маголодия прозвучала одновременно с тем, как догорел фитиль. Не долетев до спины Чимоданова, ракета остановилась, по дуге проделала обратный путь и с грохотом взорвалась в корзине, из которой за миг до этого кубарем вылетел паникующий Зудука.

Чимоданов как ни в чем не бывало, взял Зудуку за ногу, снисходительно кивнул Даф, будто не она ему, а он ей сделал одолжение, и стал подниматься по лестнице. Зудука болтался головой вниз и корчил злодейские рожи. Даф спрятала флейту.

– А где Мефодий? Куда он подевался? – спросила она.

– Да он вечно так. Договариваешься с ним, что он придет через восемь минут, а он приходит через восемь часов. Он тот еще опоздун! – сказала Улита.

– Но где он все-таки?

– Не знаю. Таскается где-то. Приходится мне одной, бедной, комиссионеров учить! Вот этими вот хрупкими женскими руками! – пожаловалась ведьма.

Даф посмотрела на хрупкие руки Улиты, которые были толщиной в ее ногу.

– А ты что, скучаешь? – вкрадчиво продолжала ведьма.

Даф спохватилась, что едва не выдала себя.

– Кто, я? Нет, конечно! Но самое возмутительное, что он свистнул моего кота! Гадство, да?

– Ну и что? Я бы на твоем месте не беспокоилась. На шапки таких лысых не принимают, – утешила ее Улита.

– Это да, но зачем ему вообще кот? А тот-то, злодей, рад был увязаться! Прогрызает, небось, мусорные баки и трескает селедочные хвосты! – сказала Даф сердито.

– Пусть хоть немного порадуется жизни. Кот, конечно, не зебра, но тоже прикольно! И вообще: как это ты не знаешь, где сейчас Мефодий? Ушам своим не верю! В конце концов, ты же светлый страж!

Даф покачала головой.

– Это ничего не значит. Последние месяца три он сильно повзрослел и пошел в отрыв. Наращивает мастерство с каждым днем. Даже не знаю, радоваться этому или... – сообразив, что едва не выдала себя, Даф остановилась. Тот, кто служит мраку, должен радоваться, что наследник, наконец, взялся за ум.

– А если подзеркалить? – любознательно предложила Улита.

Она сосредоточилась и указательными пальцами стала массировать себе виски.

– Нет, не получается... Не пускает! Ну, Буслай! – с восхищением сказала она минуту спустя.

– А я иногда слышу его мысли... Причем без всякой телепатии. Но только совсем недолго. Очень отрывистые мысли... Точно на минуту или две открывается форточка, а затем захлопывается, – призналась Даф.

– И о чем он думает?

– Да говорю же, ничего монументального. Даже досадно! Последний раз я слышала его, когда он по, купал пирожок с капустой и думал, есть ли пупку...

– Ну-ка, ну-ка! Какую пупку? – заинтересовалась Улита.

– Ну пупку... край пирожка... за который держишься рукой. До пупки доедаешь, а ее выкидываешь, если руки грязные. Я сама всегда так делаю. Так вот: Буслаев колебался, есть ли ему пупку или скормить моему коту! И что самое досадное: эта хвостатая зараза ела у него с рук! Только вдумайся: мой кот ел с рук! – с негодованием сказала Даф.

Если подход Даф к воспитанию Депресняка был материнский, оберегающий, в духе «как бы чего не вышло», то у Мефодия посыл был иной. «Пускай обожжется, получит пару раз по рогам – умнее будет», – рассуждал он, наблюдая, к примеру, за тем, как Депресняк в лоб атакует троллейбус, в который только что вошел мужчина с крупным псом в наморднике. И действительно, врезавшись носом в стекло троллейбуса, Депресняк на некоторое время незначительно умнел. Во всяком случае, пока на глаза ему не попадался, к примеру, молодой ротвейлер, которому вздумалось погавкать с балкона четвертого этажа. Два дня Мефодий не наведывался в резиденцию мрака. Спал дома, что было гораздо ближе, учитывая ту цель, которую он преследовал. С утра и до позднего вечера он караулил окна Иркиной квартиры. К себе же приходил таким уставшим, что едва ужинал, слабо отмечая то, что происходит вокруг, и сразу заваливался спать. Его не хватало даже на то, чтобы повнимательнее присмотреться к Эде и к его невесте. Особенно к невесте. На одно мгновение Мефодию даже показалось, что он видел ее где-то и когда-то, но он не стал сосредоточиваться. Вокруг Эди нередко толпились особы разных мастей и калибров, всматриваться в которых Меф даже и не пытался.