Дэн Абнетт - Всадники смерти

Герлах также принялся за еду. Он не знал, что это за мясо, но оно было невероятно вкусным. Герлах вдруг понял, что не ел несколько дней. Он быстро расправился с едой. Губы его блестели от жира.

Сидя у костра, лансеры вели неторопливую беседу. Все кислевиты избавились от доспехов и облачились в плащи и шкуры и теперь снова походили на язычников-оборванцев, за которых их принял Герлах при первой встрече. Все ели. Вокруг костра стояли котелки с мясом.

Кислевит, сидевший слева от Герлаха, подвел его к костру и показал, как заполнять миску.

Мясо было свежим. Зайчатина или оленина. Видимо, когда рота ехала через лес, кто-то из лансеров успел поохотиться. Рядом с костром один из солдат небольшим топором рубил ветки и подбрасывал их в огонь.

Герлах вернулся на место и быстро опустошил вторую миску. Он ел и смотрел на поднимающиеся в небо искры от костра. От невидимого жара холодный воздух над стоянкой колебался и заставлял колебаться звезды.

Покончив со второй порцией, Хейлеман почувствовал усталость. Ему было некомфортно и жарко, он расстегнул ремни своих доспехов и, сняв, сложил их у себя за спиной. Облокотившись на груду доспехов, Герлах почувствовал, как тепло костра и пищи возвращает силы в его измученное, израненное тело.

Кислевиты пустили по кругу бурдюк с вином. Каждый отпивал несколько глотков и передавал бурдюк соседу справа. Крупный лансер приложился к бурдюку, причмокнул губами и протянул вино Герлаху.

— Здоровье! — сказал он.

На секунду Хейлеману показалось, что это имя кислевита, но потом он понял, что это тост или приветствие. Знаменосец принял бурдюк и сказал:

— Будь здоров!

— Здоровье! — повторил кислевит.

Вино было сладким и густым, с привкусом скисшего молока, но оно было крепким, и Герлах сразу ощутил тепло в желудке.

— Хорошо, — кивнул он.

— Яха. Кумыс, — ответил лансер. — Кумыс — хорошо для души!

Герлах передал бурдюк Витали.

— Будь… — начал он, а потом поправился: — Здоровье!

— Здоровье, Вебла! — отозвался Витали и широко улыбнулся, обнажив мелкие ровные зубы.

— Витали, — медленно сказал Витали и ткнул себя пальцем в грудь. — Вебла. — Он указал на Герлаха. — Хорошо драться вместе. Бить кьязаков. — Он отхлебнул кумыса и передал бурдюк дальше.

— Меня зовут Герлах Хейлеман, — сказал Герлах.

— Шо?

Знаменосец постучал себя по груди:

— Герлах.

— Шо? Нэ Вебла?

— Нет. Нэ. Герлах.

Витали наморщил лоб, поразмыслил и пожал плечами.

— Что значит «кьязак»? — спросил Герлах.

— Кьязак, яха! — сказал Витали и выжидающе посмотрел на знаменосца.

— Что это значит?

— Шо?

— Что значит «кьязак»?

Витали беспомощно взглянул на Герлаха.

— Ух… шо — кьязак? — предпринял тот еще одну попытку.

— А! Это… это… м-м-м… — Витали поморщился и посмотрел мимо Герлаха на плотного лансера. — Митри! — позвал Витали и спросил что-то по-кислевски. Герлах уловил слова «кьязак» и «импирини».

Митри немного подумал и произнес грубым, низким голосом:

— Значит… всадник.

— Они все — всадники, — сказал Герлах. — Все норскийцы… всадники.

— Нэ, — сказал Митри. — Всадники… кьязаки… их мало. Охотятся сами по себе. Они не часть полка норскийцев.

Митри объяснил кое-что еще. Герлах понял, что у слова «кьязак» специфический смысл и «всадник» не передает полностью его значение. Кьязаки — грабители, банды разбойников, которые рыщут вокруг основного войска в поисках добычи. Герлах никогда об этом не задумывался, хотя не раз слышал разговоры о племенах северян. Север не был унифицированным пространством, а северяне не были единой расой. Они вместе мигрировали на Юг только потому, что их объединяла жажда захвата новых земель и голод добычи. У них не было общей государственной войсковой организации, как в Империи. Тем поразительней было то, что они смогли действовать как единый организм в битве при Ждевке.

«Что объединяло их в единое целое, — гадал Герлах, — какая чудовищная сила?»

Захмелевший знаменосец полулежал у костра и наблюдал за тем, что происходит вокруг. Кто-то из кислевитов был занят починкой шлемов и кольчуг, используя в качестве молотков рукоятки кинжалов. Кто-то выправлял или украшал новыми перьями деревянные каркасы крыльев. Двое кислевитов затянули длинную, заунывную песню на странный мотив. Бурдюк с кумысом продолжал ходить по кругу.

Герлах вдруг вспомнил о своем коне и вскочил на ноги. Первые несколько секунд ему было непросто устоять на ногах. Либо кумыс был крепче, чем он предполагал, либо его организм был настолько измучен, что легко поддался действию спиртного.