Дэн Абнетт - Загадочная смерть Тита Эндора

Тит Эндор сделал еще глоток и подумал, что жизнь могла бы быть еще хуже

Город был умирающим, пропащим местом, который упорно пытался вернуть себе былую удачу, и Титу Эндору следовало исправить это. Он уже давным-давно утратил ту славу, что сделала Тита восходящей звездой Ордоса. Его ценность, как у фальшивой монеты, определялась лишь тем, что он представлял собой в данный момент. И это была не его вина, просто так сложились обстоятельства.

Это произошло зимой, два или три года назад. Снег шел не переставая, но на городских улицах было столько народа, что он не залеживался надолго. Слякоть забилась в стоки, а края бордюров постепенно обрастали скользким серым льдом. Крошечные снежинки кружились в воздухе в свете уличных фонарей. Они кружились, словно ускользающие мысли или зацепки, которые все никак не хотели собираться в единую картину.

Город назывался Марисберг. А может это был Черикоберг или Жаммштадд? Все они были похожи, грубые города, существовавшие за счет нефтяного побережья западного континента Кароскуры. Зацепки вели его от одного города к другому, от одной серой толпы к другой, и все они были словно две капли воды: те же улицы, те же болезненные лица в уличном освещении, те же бары и столовые, тот же запах мокрого рокрита, тот же снег. Часами он шел, ел в одиночестве, делал звонки, задавал вопросы и просматривал записи, сделанные в его тетрадях.

У него было много тетрадей. Он терпеть не мог инфопланшеты, и ни за что не обменял бы на них свою бумагу. Они были основной частью его багажа. Тит всегда удостоверялся, чтобы за лишнюю пару крон бедный консьерж обязательно перетащил их с улицы в новую арендованную комнату.

Гонрад Малико был профессором этнического разнообразия на Саруме и специализировался на стратифицированном и запретном питании. Эндор был знаком с его официальной биографией, записанной в одной из его тетрадей. В другой, с зеленой обложкой и пометкой «435», было описано его преступление, дерзкий вызов Инквизиции на Эустис Майорис с участием одиннадцати мальчишек-подростков.

Эндор почти поймал Малико в полярном городе Каззад, но у него было недостаточно времени, да и наводка оказалась слишком расплывчатой. В этом не было его вины, просто так сложились обстоятельства.

Тит Эндор унаследовал любовь к симфонической музыке от Хапшанта, своего первого учителя. Сидя поздним вечером в баре со стаканом в руке, Эндор все время думал о Хапшанте. «Поверьте, это был настоящий герой, — говорил он собеседнику, обычно это был бармен или какой-нибудь одинокий пьяница напротив, — но в конце концов совсем обезумел, — всегда добавлял он, при этом постукивая себя по лбу, — черви в его голове».

Эндор помнил те далекие дни, когда он терпеливо заводил старый вокскордион, который Хапшант таскал повсюду с собой, чтобы тот проигрывал старые виниловые пластинки с симфонической музыкой, помогающей учителю думать. Он был учеником Хапшанта, лучшим учеником. Эндор служил у Хапшанта следователем до конца жизни этого великого человека. Но вообще-то у него было двое следователей — Тит и его друг Грегор. Они были лучшими друзьями, пока служили ему, да и после тоже. Однако только Титу пророчили блестящее будущее, Грегор же был слишком серьезным и лишенным всякого обаяния. Они оба стали инквизиторами, и оставались при этом друзьями. До тех пор, однако, пока несколькими годами ранее он не совершил ошибку, которую Грегор не смог простить. И в этом не было вины Эндора, так сложились обстоятельства.

Его любовь к классическому репертуару перешла к нему от Хапшанта, и поэтому представления в марисбергской Театрикале не были для него занудным времяпрепровождением. Он прибыл в огромный украшенный позолотой дворец, высокие окна которого были освещены тысячами желтых шаров. Эндор стряхнул снег с плеч и направился в бар, где пробыл до начала представления. Вельможи все прибывали и прибывали, одни в сюртуках и шелковых галстуках, другие же в мантиях и головных уборах, и всех их Эндор оценивал взглядом знатока. Иногда он доставал из кармана своего пальто тетрадь и строчил туда заметку-другую.

Зрительный зал был отделан в багровых тонах, обит алым и обставлен позолоченными деревянными статуэтками. Когда повсюду зажегся свет, ему показалось, будто он находится в огромном пульсирующем сердце. Он сидел в партере, никогда не занимая одно и то же место. Его сложенная программка и арендованный бинокль лежали на коленях.