Сергей Алексеев: Сокровища Валькирии. Земля сияющей власти

— Ваши условия? — спросил Бейлесс. — Еще раз простите, ваше имя?

Это он уже хитрил! Щупал, зондировал, искал выход!

— Запомните мое имя — Гриф! — отрубил Арчеладзе. — Это я взял археологов «Арвоха». Теперь взял «ангела». Условия следующие: в течение сорока минут вы снимаете зону 0019 и отводите ее на пять миль по направлению к Пловару. На то место, где должна проходить разделительная зона согласно Протоколу. Без всяких встречных условий. Вы специалист по тайным войнам. Я — тоже. Не пытайтесь меня запеленговать, перехватить, устроить засаду. Войсковые операции оставьте войскам. У «Дремлющего ангела» очень чуткий сон. На размышления — одна минута.

— В противном случае? — профессионально спросил он.

— В противном случае я выхожу в большой эфир и гарантирую вам общеевропейское шоу с политиками, журналистами и прочим отребьем нашего мира. Вы проиграли, Бейлесс. Время на размышление пошло!

Он тут же выключил радиостанцию и засек на часах секундную стрелку. Разумеется, «иезуит» сам не примет решения, а выйдет на связь с Рональдом Бергманом. И сейчас самый главный барьер для них, который они ни за что не смогут перепрыгнуть, — маркировка на ядерном заряде. Поспешили, рассчитывали, что в Европе, стоящей, по сути, на коленях, все пройдет гладко, что никто не посмеет соваться туда, где властвуют спецслужбы США. А после подземного взрыва уже не найти концов, кто его произвел и с какой целью, ибо радиация, как и деньги, не пахнет. Конечно, все свалили бы на Россию, откуда, якобы, можно украсть и вывезти все, в том числе и ядерный заряд.

Время шло медленно, стрелка будто приросла к циферблату.

Возможности бортовой радиостанции были великолепные: вероятно, шеф «Арвоха» имел прямую связь с охраной «Дремлющего ангела» и мог дать команду непосредственно из Эль-Аббы. Так что известить о деятельности «миротворцев» в Боснии можно, по крайней мере, полмира. Другая половина поднимет шум еще больший, поскольку громче кричит тот, кто слышал звон, да не знает где он...

Арчеладзе снова посмотрел на часы — прошло всего полминуты.

— Как медленно движется время! — вдруг услышал он за спиной голос Капитолины.

И, не оборачиваясь, подумал, что ослышался, либо это слуховая галлюцинация.

Но ощутил ее дыхание в затылок.

Мысленно прокрутил в сознании, как она могла попасть в джип. Оставался единственный момент — когда ходил открывать ворота, чтобы выехать на улицу.

Или отвела глаза?

Она коснулась волос Арчеладзе — густого седого ежика, взворошила его легким движением пальцев.

Он же посмотрел на часы и включил радиостанцию.

— Гриф в эфире, прием.

— Я согласен с вашими условиями, Гриф, — проверещал в наушниках голос «иезуита». — Зона 0019 в течение сорока минут передвинется на пять миль западнее — все по Протоколу. Но мы не успеем снять минные поля из-за погодных условий.

— Оставьте минные поля, — согласился Арчеладзе.

Эту уступку тот расценил по-своему.

— Послушайте, Гриф... Вы правы, мы мастера тайных войн. Я признаю поражение... После вывода нашего контингента из зоны верните мне «Дремлющего ангела».

Арчеладзе едва удержался, чтобы не послать его по-русски. Вовремя спохватился, ответил дипломатично:

— «Дремлющей ангел» останется у меня. Как гарантия необратимости вашего согласия. До тех пор, пока «Арвох» присутствует на Балканах.

Ему не хотелось больше обсуждать никаких условий. Он переключился на другую частоту, проверил прохождение в эфире, после чего выехал на дорогу; он интуитивно чувствовал, что вести себя следует вызывающе и нагло. Вплоть до того, что двигаться навстречу войскам, выводимым из зоны.

— Я люблю тебя, Гриф, — сказала за спиной Капитолина.

Он ехал по осевой линии. Снег на дороге обратился в чистый лед, и джип иногда прилично заносило.

— Повинуюсь року, — произнес он и прибавил скорости.

Капитолина ласкала его волосы, гладила бороду, и рука ее ждала ответного знака внимания.

— Я люблю тебя...

Несколько раз в эфир выходил Воробьев, недоуменно комментируя странное поведение морских пехотинцев в зоне 0019: они снимали проволочное ограждение и спешно покидали место дислокации, освобождая гору Сатву.

— Сегодня же выезжаем в Эль-Аббу, — сказал Арчеладзе, глядя на дорогу. — Нам надо успеть... Я вспомнил, где это. Городок в Иранском нагорье, родина знаменитого арабского путешественника...

— Я же люблю тебя, Гриф!

Лето в Сан-Франциско было сухое и знойное. И по вечерам, когда спадал жар солнца, тепло от нагретой земли становилось душным и нестерпимым для Мамонта. Единственной утехой в этом пекле был сильнейший медовый запах, источаемый разогретым липовым цветом. Нектар выпарялся сам, превращался в туман и оседал потом на листьях деревьев, отчего они становились блестящими и сладкими.