Сергей Алексеев - Сокровища Валькирии. Земля сияющей власти

Тем временем в штаб-квартире «духи мертвых» готовили операцию по широкомасштабному поиску спецслужбы русских, похитивших ученых. Информация была настораживающая, однако Арчеладзе оживился, когда вновь услышал название Эль-Абба, теперь уже хоть и косвенно, а все-таки произнесенное в связи с Рональдом Бергманом.

Это произошло в пятом часу вечера.

В кабинетах вдруг заговорили о самолете, который сейчас находится в воздухе: вероятно, получили сообщение о прилете начальства. В общем-то знакомая суета — лихорадочно готовились к докладу. Не шеф ли «Арвоха» Рональд Бергман решил пожаловать в Пловар?

Из радиорубки по-прежнему доносились одни лишь характерные шумы работающей кодированной связи. Или там стояла какая-то защита от прослушивания?

Еще через час в самом многоголосом кабинете снова произнесли ставшие уже магическими слова — Эль-Абба. Но пока ни звука о «Дремлющем ангеле», будто забыли, охваченные хлопотами встречи самолета. Да ничего, встретят и заговорят! Все-таки, что бы ни толковали по поводу прослушивания, подсматривания, что бы ни орали журналисты о «жучках», «клопах», замочных скважинах, слуховых трубках или даже об алюминиевой кружке, приставленной к соседской стене, — все эти штуки просто замечательные. И человечество никогда не откажется от них. Установил, порисковал несколько минут, а потом лежи где-нибудь на чердаке, на сене, рядом с красивой женщиной и слушай. Слушай, думай, анализируй, своди концы с концами. За сутки наговорят столько, сколько никогда не получить никаким иным способом: Арчеладзе уже различал по голосам каждого «духа», знал их привычки, манеру поведения и несколько имен. Не зря Авега сказал, что за один день человек проживает целую жизнь, только в миниатюре. И есть все этапы — от утреннего рождения до вечерней смерти. Есть радости и печали, разочарования и надежды, любовь и ненависть. И если твоя воля совокупится с волей рока, то можно бесконечно растягивать время и, по сути, ощутить бессмертие, проживая один день как одну жизнь.

В девятнадцать часов в двух кабинетах смолкли — уехали встречать, а из одного «сообщили», что прилетел Брут Бейлесс. Тот самый, которого Джейсон называл Барлеттом-Бейлессом и просил Арчеладзе его убить. Так значит, он летал в Эль-Аббу! Летал к шефу получать разнос! За похищенных ученых, ибо у «Арвоха» наверняка встала работа.

Нет, человечество никогда не откажется от удовольствия подслушивать и подглядывать!

Впрочем, как и от услуг таких вот красивых, очаровательных женщин, умеющих отводить глаза и развязывать языки мужчинам...

Эту мысль Дара услышала.

— Да, правильно, — улыбнулась. — Думай обо мне плохо. И это нам поможет...

Арчеладзе не успел дослушать ее, пришлось насадить на ухо второй наушник — заговорил незнакомый, начальственный голос, принадлежащий Бруту Бейлессу, ибо даже сквозь искажения отчетливо доносились иезуитские нотки. Еще через минуту он уже не слышал ничего, кроме этого скрипучего голоса.

Речь шла о «Дремлющем ангеле»...

Потом он вообще сдернул наушники и стал упаковывать аппаратуру в жесткий кожаный футляр.

— Я тебе рассказывал, как в Молдавии делают вино?.. Это замечательная традиция. Собираются старцы и берут девушку, юную и непорочную...

— Об этом ты рассказывал, Гриф, — оборвала она.

— Да? Я забыл... А правда, красивый обычай? И мудрый...

— Ты снова от меня уходишь!

— Что ты! Напротив, вернулся и в полной твоей власти. Сейчас мы пойдем с тобой. Ты знаешь дорогу, мы там уже были... Помнишь, заходили во дворик нежилого дома? Стоял джип с антенной?.. Вот и не верь после этого воле рока. Не ноги же нас привели туда!

— Что там, в этом доме? — с тревогой спросила Дара.

— Там?.. Там «Дремлющий ангел». Который может проснуться.

Джейсон Дениз находился в Президио на бывшей военной базе, в отдельном блоке, представляющем собой хорошо обставленную двухкомнатную квартиру с выходом в небольшой дворик, наподобие тюремного, обнесенный изгородью и колючей проволокой.

Почти в таких же условиях когда-то содержался Авега, попавший в институт кладоискателей.

Дара осталась у входа, возле охранника, с блаженной улыбкой развалившегося на полу. Мамонт открыл дверь его ключом и вошел один. Несмотря на жару, Джейсон был одет в какую-то черную униформу, внешне напоминающую одежды католического священника. Он увлеченно что-то выстригал ножницами из цветной бумаги, склонившись над столом, и на стук двери никак не среагировал — видимо, к нему входили часто.